— Ты мне переодеться что-нибудь взял?
— Извини, но весь гардероб остался на московской квартире, — не преминул съязвить Алексей. — По «легенде» отставному капитану Додику положено в форме щеголять. Никто не предполагал, что ты в Каменке по личной инициативе переквалифицируешься из интенданта в минера.
— Ну а мыло хотя бы захватил?
— Мыло есть. И мочалка тоже. Возьми в сумке.
Полынов разделся, бросил одежду на стул и прошлепал босыми ногами в душ. Насчет отпечатков пальцев Алексей явно перестраховывался — для современных методов опознания достаточно волосинки, чешуйки перхоти, чтобы по ДНК определить идентичность личности. А в данной ситуации и этого не нужно — по косвенным данным, по описанию свидетелями внешнего облика в ФСБ легко опознают своих бывших сотрудников и внесут их в «черный список». За убийство спецназовцев расплата одна, и дело никогда не доводится не то, что до следствия и суда, а даже до задержания.
Мылся Никита с огромным наслаждением. Казалось, он смывает не только пыль и грязь с тела, но и кровь своей вендетты с души. Холодная вода взбодрила, привела в порядок мысли. Исчезла усталость, вновь возобладала бодрость духа и настроила его на работу. Философия — она для слабых и беспомощных, пытающихся оправдать свое существование на грешной земле. Богу — богово, а у Полынова свой путь в жизни.
Одно обстоятельство, правда, несколько огорчило Никиту. Хирургический разрез на бедре, сделанный на даче Дерезницкого, когда Никита извлек из-под кожи нематоду, воспалился и загноился. Неудивительно. Повязки на подобных ранах положено менять раз в сутки, а сам пациент должен если не находиться на постельном режиме, то, во всяком случае, не бегать, прыгать, ползать, закладывать мины, при этом страшно потея, нервничая и перенапрягаясь.
Когда Полынов вышел из душа, Алексей сидел у стола в одних плавках, а перед ним на экране работающего компьютера высвечивался какой-то текст. Вместо верхнего света горела невесть откуда взявшаяся настольная лампа, пакеты с провизией были раскрыты, и на столе стояли две тарелки с горками бутербродов, начатая бутылка коньяка, два пластиковых стаканчика. Алексей закончил свою работу, не дождавшись Никиты, выпил, а теперь закусывал.
— Наконец-то! — воскликнул он, прожевывая. — Я уж думал тебя за уши из душа извлекать! Пришлось грязными руками стол накрывать. — Он встал со стула. — Садись, перекуси, заодно с информацией по Пущино ознакомься. У тебя есть полчаса, пока спутник за горизонт не зашел, а я пойду мыться.
Тут он заметил воспаленную рану на бедре Полынова.
— Что это?
— Бандитская пуля… — отмахнувшись, поморщился Никита. — У тебя аптечка имеется?
— В сумке, — коротко ответил Алексей и скрылся за дверью душа. Оттуда послышался шум воды и совершенно немузыкальное мурлыканье нехитрого мотивчика без слов.
Когда Никита начал обрабатывать рану, она ему окончательно не понравилась. Края раны потемнели, вокруг нее расплылось фиолетовое пятно, а чтобы выбрать весь гной, потребовалось три тампона. В общем, кондиция не для перевязки в полевых условиях, но деваться некуда. Хорошо, в аптечке у Алексея были сильнейшие антисептики и мощные антибиотики пятого поколения. Обработав рану и всадив из шприца в мышцу бедра лошадиную дозу антибиотика, Полынов заклеил рану лейкопластырем и оделся. И только тогда впервые попытался «привязать» рану к своему желудочному недомоганию. Если это звенья одной цепи и кровь сейчас разносит по организму личинки нематоды, то его дело швах. Вряд ли в России найдется лекарство от этой тропической напасти. Зря он не послушался Сан Саныча и не прихватил с собой его «волшебную» травку, из которой получался гадкий по вкусу отвар, но зато все проблемы с нематодами снимались в одночасье. Хоть садись, пиши покаянное письмо в Центральную Африку и проси выслать чудодейственную травку…
Никита вздохнул. Никогда он не получит от Сан Саныча волшебной травки, но вовсе не потому, что пересылка лекарственных сборов запрещена (таможенники все сожгут, так как для них любая сушеная травка в посылке — марихуана), а потому, что нет теперь у Полынова обратного адреса и вряд ли когда будет, даже если Дерезницкий расщедрится и сделает ему пластическую операцию. Всю оставшуюся жизнь придется провести вне закона. Но это абсолютно не волновало Никиту. Он знал, на что шел, и давно был готов к подобному повороту в своей судьбе. Другое было обидно, — что никогда он не получит весточки от Сан Саныча, да и с отправкой письма старому доктору в Центральную Африку тоже будут сложности. Перлюстрацию письмо обязательно пройдет, а поскольку придется писать прямым текстом, то в ФСБ мгновенно поймут, от кого оно. Не хотелось бы причинять доктору Малахову неприятности на старости лет…
Никита опять намазал защитной пастой руки и сел к компьютеру. Времени до ухода спутника связи из зоны видимости осталось всего ничего, а досье по Пущино составляло более шестидесяти страниц плотного текста, поэтому пришлось знакомиться с ним «по диагонали». Главное было ухватить общую картину исследований Лаврика до его вербовки на «точку С», а детали можно уточнить потом — либо на одной из баз спецотдела Дерезницкого, если Никиту снимут с оперативной работы в Каменной степи, либо по тому же компьютеру в более подходящей обстановке.
Содержание аннотаций по плановым и хоздоговорным работам Лаврика за четыре последних года его научной деятельности в Институте молекулярной биологии не давало никаких оснований для засекречивания сведений и, тем более, продолжения исследований в этих направлениях под патронатом военного ведомства. Зато данные по внеплановой работе, проведенной Лавриком через научную часть института как кандидатская диссертация, представляли интерес, хотя сведения были весьма скудны и отрывочны. Более того, за три месяца до вербовки на «точку С» сведения о направлении работы по кандидатской диссертации исчезают напрочь, а краткая запись в отделе кадров сообщает о переводе Лаврика Валерия Васильевича из отдела цитологии простейших организмов в отдел генетических мутаций, возглавляемый к тому времени уже членом-корреспондентом Академии наук Петрищевым Вениамином Аркадьевичем. Мотивировка перевода была весьма банальна — член-корр. АН России Петрищев В. А. «милостиво» согласился быть научным руководителем диссертационной работы Лаврика. «Жертва» Валерия Лаврика была Полынову понятна — получить ученую степень в те времена без научного руководителя, тем более в столь спорной области, как межвидовая мутация организмов, что до сих пор, по мнению многих авторитетных ученых, является шарлатанством, было абсолютно невозможно. Но что же тогда в работе младшего коллеги обнаружил Петрищев, до того яростно нападавший на его исследования, если столь резко поменял свое мнение? Что-то явно неординарное — хватка у Петрищева была железная, и хотя в науке он представлял собой серую посредственность, зато нюх на перспективные разработки имел исключительный и умел паразитировать на чужих «мозгах». Надо же, как развернулся — членом-корреспондентом Академии наук стал, свою лабораторию генетики расширил до отдела генетических мутаций…
К сожалению, обрывочные сведения о работе Лаврика практически не давали никакой пищи для ума. Лабораторный журнал Лаврик вел весьма небрежно, но это и понятно — по личным исследованиям ему не перед кем было отчитываться. Разобраться же постороннему человеку в этих записях не представлялось возможным, поскольку ни в одном запротоколированном эксперименте не было указано цели, используемой аппаратуры, реагентов, наконец, объекта исследований. Голые цифры по дозе СВЧ-облучения, расстоянию от источника излучения до объекта, составу питательной среды, времени жизни объекта и тому подобным параметрам ничего не говорили. А редкие заметки в конце некоторых экспериментов типа: «длина волосяного покрова на тритоне превысила три сантиметра» или «зубы у головастика выросли до такой степени, что исключили возможность поглощать пищу», свидетельствовали лишь о том, что Лаврику действительно удалось кое-чего достичь в области межвидовых мутаций. Косвенно это подтверждало, что карантин в Каменной степи является следствием экспериментов Валерия Лаврика, но вот что конкретно и каким образом он достиг, оставалось загадкой. Волосяной покров на тритоне не мог вызвать такую панику в ФСБ, чтобы скрупулезно, метр за метром, заливать степь горящим керосином…
