— Где Федорчук?
— В Москве… — Стародуб отвел глаза в сторону. — Не смог сегодня прибыть, руководство задержало…
— А ты тогда каким образом в Каменной степи оказался?
— По приказу полковника. Должен уточнить ситуацию на месте и доложить.
Никите сразу стало понятно и кто такой лейтенант, и его роль. Что-то типа ординарца при полковнике. Посыльный для мелких поручений. Может, впервые в жизни облеченный особыми полномочиями, решил самолично диверсанта задержать. Геройство ему, видите ли, проявить захотелось, крест на грудь заработать. Дурак! Крест тебе на могилке поставят… Что ж, спасибо Федорчуку за такой «подарок». Планируй операцию захвата сам полковник, Никите бы так легко не выкрутиться — второй раз, как с миной в самолете, Федорчук промашки б не совершил. Знал он теперь, кто такой Полынов, и счастье Никиты, что полковника в Москве другие дела задержали.
Только теперь Полынов позволил себе посмотреть в сторону входа, откуда появился лейтенант. Так и есть — никто бесшумного штурма вагончика не устраивал, а была самая элементарная засада во второй шлюзовой камере, со стороны тамбура запертой на висячий замок. Сидел там Стародуб, слушал его разговор с Петрищевой, наблюдал в какую-то щель, выбирал подходящий момент для ареста. Вот, значит, какой подвох все время чувствовал в лаборатории Полынов… Одно было непонятно — на основании каких-таких данных лейтенант вычислил, что Никита заявится именно этой ночью? Что-то на прозорливость эфэсбэшника не похоже — слишком уж топорно он засаду организовал, хотя именно «топорностью» и провел Никиту. Неужели Антипов оказался стукачом? Если так, то артист он великий…
— Николай Фомич, поделись-ка секретом, — напрямую спросил Никита. — Каким образом догадался, что я появлюсь здесь именно сегодня?
Честно говоря, ответ его не особенно интересовал. В голове лихорадочно прокручивались варианты отхода. Из любой ситуации можно найти выход, совсем другое дело в степени риска. Сейчас шансы выбраться живым из лаборатории сводились практически к нулю, но пустить себе пулю в лоб он всегда успеет. Каким бы плотным кольцом не окружили спецназовцы вагончик, а шанс, хоть и мизерный, имелся. На его стороне ночь, гроза, ливень…
— Особого труда не составило, — равнодушно пожал плечами Стародуб. Надо отдать ему должное, самообладания лейтенант не потерял. — Когда мы выяснили, с кем конкретно имеем дело, то подняли архивы КГБ и нашли личное дело Полынова Никиты Артемовича. «Умен, хладнокровен, — процитировал он, — и в то же время дерзок. При решении оперативных задач действует нетривиально, форсируя события и стараясь опередить предполагаемые контрмеры условного противника». Честно скажу, для меня лично вероятность твоего появления у нас сегодня ночью казалась ничтожно малой, но на всякий случай мы подготовились. Должен признать, что преподаватели в спецшколе дали тебе весьма точную оценку.
«И на тупицу иногда снисходит озарение», — индифферентно оценил про себя аналитические способности лейтенанта Никита. Он уже прикинул в уме план отхода. Сумку с аппаратурой придется бросить. Главное, пентоп и дискеты при нем. Теперь следовало дождаться молнии, разбить плафон над головой и вышибить решетку жалюзи на окне. Оставалось надеяться, что металлическое жалюзи на старом вагончике проржавело основательно, иначе… Об иначе думать не хотелось. Должно получиться. Ну а дальше — как повезет. Вот Лилечку жалко. Вряд ли она в предстоящей катавасии уцелеет. Однако тут уж ничего не попишешь. Сама напросилась — нечего было собой мужа подменять.
Никита отступил на шаг под плафон, поигрывая в руке пистолетом и прикидывая, как сподручнее ударить им по светильнику. Ливень по-прежнему неистово барабанил по крыше, а вот молнии все не было. Неужели гроза закончилась? Как некстати…
— Не глупи, — сказал Стародуб, косясь на пистолет. — Я тебе гарантию жизни дал.
Полынов бросил прощальный взгляд на Петрищеву и отвел глаза. Лилечка сидела на табурете ссутулившись, с потухшим взглядом. Все она поняла, и жестокие игры мужчин уже ее не интересовали. Ничего она не слышала и не видела.
— Ты-то гарантии дал, — криво усмехнулся Полынов, — а как к этому отнесется генерал Потапов?
— Нормально отнесется, — чересчур быстро заверил лейтенант. — А потом, у тебя другого выхода нет.
— Почему это нет? — Никита изобразил на лице удивление. Следовало отвлечь внимание лейтенанта, чтобы в момент прыжка он не был готов его встретить, и Полынов стал плести небылицы: — Я думаю использовать тебя в качестве живого щита. Выйду сейчас из вагончика за твоей спиной, приставлю тебе к виску ствол и потребую машину к лаборатории. Как на это смотришь?
— Плохо, — покачал головой Стародуб. — У нас прекрасные снайперы. К тому же…
Что «к тому же» Полынов так и не узнал. Ему снова повезло и опять по-крупному. Мощнейшая молния, разрывая громом барабанные перепонки, ударила в передвижную электростанцию. Свет погас, но Никита, не зная причины, разбил плафон и, ринувшись на лейтенанта, всей своей массой толкнул его спиной в окно, цепко держась за комбинезон.
Вывалились они из лаборатории на удивление легко — оглушенный громом, Никита не услышал ни звона разбитого стекла, ни треска выдираемого из стены вагончика жалюзи. Каким образом заметили и услышали происходящее спецназовцы, для него осталось загадкой, но в падении он почувствовал, как пули вонзаются в тело лейтенанта. Вот-те, парень, и крест на грудь…
Упав вместе с трупом на землю, Никита мгновенно откатился под вагончик, выскользнул из-под него с другой стороны и, пригибаясь, побежал под проливным дождем по направлению к штабу. Слух наконец прорезался, и он услышал отчаянный треск автоматных очередей, крушивших в щепу обшивку вагончика. Бедная, бедная Лиля…
Как Полынов не напоролся ни на одного спецназовца из окружения, просто уму непостижимо. Очевидно, сыграли свою роль темнота, шум ливня, треск автоматных очередей, суматоха с противоположного бока вагончика. И элементарное везение.
Никита начал забирать влево, чтобы не выскочить прямиком к штабным вагончикам, но получилось ли это у него, не был уверен. Он мгновенно потерял ориентиры — грохот падавшего с неба водопада забивал все звуки, окаменевшая земля, абсолютно не впитывая воду, стала скользкой, и при каждом шаге он вертелся на ней, как на льду. Вся степь превратилась в громадную лужу, глубина которой была выше ботинок, и бег Никиты напоминал барахтанье мыши в стеклянной банке. Так можно «бежать» до утра и в результате оказаться на том же самом месте. Но иного решения не имелось. Не привык он опускать руки — тогда уж лучше сразу пулю в висок.
Очередная молния высветила вокруг сплошную стену низвергавшейся воды, и в десяти метрах за этой стеной уже ничего не просматривалось. С одной стороны хорошо — ни в какой ночной прицел Никиту не засечь, но и куда бежать — тоже непонятно. Полынов умерил пыл и стал продвигаться вперед, стараясь в кромешной тьме не рыскать в стороны и придерживаться прямого направления.
Кажется, это ему удалось, потому что где-то через полчаса во время очередной вспышки молнии он увидел перед собой выступающий из воды бруствер окопа. Похоже, полоса удачи не оставляла Полынова. И направление удалось выдержать, и окоп вовремя увидел, иначе в нем при такой свистопляске природы можно либо ноги поломать, либо утонуть.
