Он постучал пальцами левой руки по краю «папки», и домик начал медленно вращаться.
— Гм… В общем-то… — начал было Валентин Сергеевич, но затем ошеломление от увиденного прошло, и в его глазах заиграли насмешливые искорки. — Неплохо, неплохо… Но нам бы чего-нибудь пооригинальнее… Двухэтажное, с мансардой, мезонином…
— Антресолью, — добавил я.
Брови у бригадира взлетели, он удивленно посмотрел на нас.
— Вам как — сразу все три вида надстроек или какую-нибудь одну?
[3]
В архитектуре он определенно разбирался, но отвечать иронией на иронию не хотел — говорил так, будто разговаривал с малыми детьми.
— Ну… Это на ваш выбор, — неопределенно пошевелил пальцами в воздухе Валентин Сергеевич и откинулся спиной на стойку беседки. Игра ему определенно нравилась.
— Тогда давайте рассматривать варианты, — сказал бригадир и снова застучал пальцами по краю дисплея. Трехмерное изображение домика начало меняться, вырастать вверх, расширяться.
Слабый ветерок дохнул со стороны бригадира, и я почувствовал запах фиалки. Тогда я встал и ушел в дом. Если Бескровного беседа явно забавляла, то мне было противно. Противно ощущать себя неразумным ребенком.
По пути я прихватил сохнущий на перилах беседки матрац, бросил его в комнате на панцирную сетку кровати и лег, бездумно уставившись в потрескавшийся потолок. Никогда не испытывал особой тяги к спиртному и сегодня весь день в душе корил Бескровного за неуемное потребление алкоголя. Но сейчас мне хотелось напиться, и я остро жалел, что, уходя из беседки, не захватил с собой бутылку.
Из-под кровати, стелясь по полу и опасливо оглядываясь по сторонам, выбрался Пацан. Вытянув шею, он поднял голову и посмотрел на меня долгим, жалобным взглядом. Я повернулся набок и легонько похлопал ладонью по матрасу рядом с собой.
— Забирайся.
Кот подумал, муркнул, вспрыгнул на кровать и принялся меня обнюхивать. Я погладил его, и тогда Пацан успокоился, тяжело вздохнул и принялся умащиваться рядом, тесно прижимаясь ко мне.
Со двора доносились приглушенные обрывки обсуждения достоинств виртуального домика. Солярий, подземный гараж, бассейн… Я тяжело, почти как кот перед этим, вздохнул и закрыл глаза.
Не знаю, сказалось ли соседство кота — такой же, как и моя, неприкаянной души, испытавшей сегодня психологический шок, — но я задремал.
Очнулся оттого, что меня трясли за плечо.
— Вставайте, Артем, солнце садится, — будил меня Бескровный. — Нехорошо спать на закате, голова болеть будет.
Я рывком сел, и кот, прикорнувший рядом, стремглав спрыгнул на пол и юркнул под кровать. Свежо было в памяти Пацана сегодняшнее заточение в спортивной сумке, и испытывать судьбу он больше не желал. Черт его знает, что у хозяина на уме.
— Ушел бригадир? — спросил я.
— Кто-кто? — не понял Бескровный.
— Ну, этот… Архитектор, с которым вы план дома обсуждали.
— А, вот кого вы имеете в виду! — рассмеялся Валентин Сергеевич. — Ушел. Мы, кстати, не только вид дома обсудили, но и окрестностей — он тут целую усадьбу распланировал.
Валентин Сергеевич зашелся гомерическим хохотом.
— Напрасно смеетесь, — остудил я его. — Это вы все принимаете за игру, а он говорил вполне серьезно, и скоро здесь начнутся строительные работы. Так что готовьтесь к выселению.
— Да? — Улыбка сползла с лица Бескровного. — А вы знаете, я об этом не подумал… Решил поиграть в маниловщину, забыв о фактах… — Он, было, расстроился, затем махнул рукой. — Ну и черт с ним. Этот вечер, по крайней мере, наш. Идемте ужинать.
Я поплелся к рукомойнику, умылся, но холодная вода не взбодрила. Прав был Бескровный, не следовало засыпать на заходе солнца… Вытираясь полотенцем, я отошел от домика к краю обрыва. В городе как-то не обращал внимания, какие закаты в розовом раю, сейчас же впервые увидел. Солнце над горизонтом приобрело фиолетовый цвет, и от этого сумерки казались густыми, тревожными, нагоняющими тоску, которая и без того была беспросветной.
— Артем, сколько вас можно ждать? — позвал Валентин Сергеевич. — Коньяк выдыхается!
Я бросил последний взгляд на черную в сумеречном свете излучину реки и зашагал к беседке.
Валентин Сергеевич протянул к беседке шнур, и теперь стол освещала электрическая лампочка. От ее умиротворяющего света, отрезающего беседку от сумерек розового рая, казалось, что мы ужинаем на природе и ничего вокруг не изменилось. Но настроение это отнюдь не подняло. Не помог и коньяк — если пару часов назад я страстно желал напиться, то после сна желание как отрезало, и я выпил исключительно, чтобы поднять настроение. У Валентина Сергеевича тоже настроение из мажорного перешло в минорное, и мы ужинали молча.
Вяло закусив, я глубоко вдохнул посвежевший к ночи воздух и поморщился.
— Не пойму что-то… То ли у вас где-то фиалка растет, то ли запах от архитектора не выветрился.
Валентин Сергеевич принюхался.
— Нет, это не от архитектора и не весенняя фиалка пахнет. Ночная фиалка, растут здесь несколько кустиков.
Глава 16
Всю ночь одуряюще пахло фиалкой, и я ненавидел этот запах даже во сне. Вставать и прикрывать окно было лень, и я лежал на сыроватых, как в купе поезда, простынях, дремал и мечтал о том, как завтра утром выкорчую все кустики фиалки к чертовой матери. О том, чтобы вырваться за пределы купола, я не мечтал несмотря на всю фантастичность ситуации, по-прежнему оставался рационалистом и маниловщиной, как Бескровный, не страдал.
Под утро, когда то ли мое обоняние притупилось, то ли концентрация аттрактантов фиалки в воздухе снизилась и ее запах сменился каким-то другим, более тонким, приятным, я наконец-то уснул. Спал без сновидений, но при этом чудилось, что кровать мягко, словно колыбель, покачивается из стороны в сторону, будто я на самом деле ехал в купе поезда, только стука колес не было слышно.
Проснулся поздно, часов в десять, и чувствовал себя усталым, разбитым и не выспавшимся, как никогда. В комнате пахло чем-то приятным, но чем именно, заторможенное сознание определить не могло. Я долго лежал с закрытыми глазами, ощущая на лице легкий прохладный ветерок из открытого окна, и пытался снова заснуть, чтобы проснуться с ясной головой, но ничего у меня не получилось. Тогда я открыл глаза, сел на кровати и замер от неожиданности.
Комната, в которой я проснулся, не имела ничего общего с комнатой в дачном домике Бескровного. Просторная, светлая, с двумя огромными окнами, она была похожа на картинку из рекламного проспекта — настолько идеальными смотрелись белые стены, потолок, матово-серый пол. Я сидел на низкой, удобной кровати, на стене висел плоский экран телевизора, в углу стоял стол с компьютером, а возле балконной двери, которую я вначале принял за окно, — кресло-качалка.
