— Так какие еще нужны доказательства? — тихо спросил он. Я промолчал, строго придерживаясь своей тактики. Серебро побарабанил пальцами по столешнице, тяжело вздохнул.
— Хорошо. Я понял, — сказал он. — Вас интересуют не столько доказательства, а то, что мы о вас знаем. Верно?
Я упорно молчал.
— Пусть будет так, — снова вздохнул Николай Иванович. — Есть у нас доказательства — и прямые, и косвенные. Вам их как, по полочкам разложить?
Немного подумав, я кивнул.
— Давайте по порядку. Любопытно услышать мнение о себе со стороны.
— По порядку так по порядку. — Серебро пожевал губами, отхлебнул пива. — Еще со времен КГБ все сообщения агентов об аномальных явлениях, необъяснимых феноменах, необычных способностях отдельных личностей поступали к нам. Так ведется и сейчас. Весьма удобная организация ФСБ — уровень секретности никому не позволяет интересоваться, с какой целью собирается подобная информация, а уж тем более как используется. Вот таким образом к нам и поступило сообщение о вашем предсказании гибели господина Популенкова. Скажу честно, количество сообщений со всех уголков страны об аналогичных случаях спонтанных предсказаний иногда достигает нескольких десятков в месяц; по своей классификации они относятся к самой низшей категории «МО» — минутное озарение и зачастую лишь фиксируются, но не проверяются. Наши силы и возможности не безграничны, к тому же на основе многолетних исследований установлено, что подобные проявления человеческой психики имеют спорадический характер и у девяноста шести процентов людей на протяжении жизни никогда больше не повторяются.
Николай Иванович сделал паузу, бросил на меня короткий взгляд, снова отхлебнул пива.
— Но, к счастью, в Алычевске у нас есть резидент, который взялся проверить сообщение. Он начал потихоньку собирать информацию, узнал, что на второй день после гибели Популенкова вы рассчитались из своей фирмы, и стал выяснять причину, побудившую вас уволиться. Ваши сослуживцы до сих пор недоумевают, почему вы так поступили: работу вы любили, шеф вас ценил. И вдруг взяли и рассчитались, причем не перешли в какую-нибудь более престижную фирму, а ударились в запой. Но мы-то с вами знаем причину…
Я спокойно встретил вызывающий на откровенность взгляд следователя.
— И в чем же, по-вашему, причина?
— В компьютере, который стоял на вашем рабочем месте в фирме и вышел из строя после контакта с вами. По мнению специалистов, он сгорел от электрического разряда большой мощности и восстановлению не подлежит. Мы изъяли списанный компьютер, и знаете, что установили?
Серебро сделал театральную паузу, и я послушно на нее откликнулся.
—Что?
— Внутренности компьютера не то что сгорели, а оказались оплавленными, словно по ним прошлись газовой горелкой. Но самое удивительное — компьютер работает! Изредка, правда, будто по своему желанию, бессистемно и неуправляемо выдает на дисплей какую-то на первый взгляд абракадабру. Наши системщики ничего понять не смогли, а вот аналитики кое-что высмотрели, когда на экране появлялись обрывки компьютерных игр. В дикой смеси наложенных друг на друга изображений они усмотрели странную синхронизацию: будто на самом деле это не разные игры, а одна, в которую помещены известные персонажи, и при этом их действия прекрасно согласованы между собой. Что вы на это скажете?
Я криво усмехнулся. Хорошо бы следователь знал только это…
— «Есть в мире много, друг Горацио, что неизвестно нашим мудрецам…» Кажется, так сказано у классика?
— Ну-ну, — в свою очередь усмехнулся Серебро, поняв мой намек на позавчерашний разговор.
В голове у меня словно заработал компьютер, анализируя полученную информацию. И когда разрозненные факты сложились в компактную, стройную схему, возник вопрос.
— Значит, это ваша группа «Кси-фи» натравила на меня госпожу Популенкову, а ваш сотрудник под видом частного сыскного агента ходил за мной по пятам? — возмутился я.
Николай Иванович удивленно вскинул брови, а затем отрицательно покачал головой.
— Как раз наоборот. Наша группа отсекла от вас госпожу Популенкову и ее сыщика, — раздельно проговорил он. — А заодно и приструнила следователя Оглоблина.
— А кто…
Я запнулся. О том, кто теперь, кроме моих «бесов», шастает по квартире, спрашивать не стоило. И так понятно.
— И на том спасибо, — пробормотал я невнятно, отводя глаза в сторону.
— Еще приводить факты, или как? — спросил Серебро.
— Факты? Вы считаете, что привели факты?! — Я делано рассмеялся. — То, что вы сейчас рассказали, ничем не лучше бредней сумасшедшей госпожи Популенковой!
Серебро пожал плечами, на мгновение задумался.
— Ладно, оставим косвенные доказательства в покое. Вы хотите вещественных? Извольте.
Он вытащил из нагрудного кармана пачку фотографий, отобрал из них три и веером разложил передо мной. На снимках был запечатлен Шурик Куцейко, застывший со змеей в руках у здания УБОП. Все-таки не подвела меня интуиция — снимали нас с «вольным художником» позавчера на пленку. Только ракурс был не из мусорного бака, а откуда-то сверху, вероятно, со второго этажа УБОП.
— Ну и что тут криминального? — пожал я плечами. — Видел я этого укротителя змей. В цирке ему надо выступать, а не расхаживать с удавом по улицам и детишек пугать.
— Это не удав, — сказал Серебро. — Такой змеи, но заключению серпентологов, в природе не существует.
— А я здесь при чем? — почти искренне возмутился я и ткнул пальцем в фотографию. — По этому вопросу обращайтесь к хозяину. Его змея, его и спрашивайте.
— Спросим, не сомневайтесь. — Лицо Николая Ивановича помрачнело, в голосе прорезалось раздражение. — Жаль только, у этих троих мы уже ничего спросить не сможем.
Он выложил еще три снимка, и я увидел на них трупы бандюг в букмекерском зале ипподрома.
— Этому ударом ноги проломили грудную клетку, и он скончался от разрыва аорты, — объяснял Серебро, пододвигая мне одну фотографию за другой, — этому сломали шею, а этот испытал на себе удар чудовищной силы, который не только раздробил челюсть, но и сломал шейные позвонки.
Я ничего не ответил. Приподнял с локтя короткий рукав рубашки и уважительно пощупал свой хилый бицепс.
Серебро усмехнулся. Понятно, не совсем простой следователь, с мелкими уголовниками не возится. Оглоблин бы сейчас гаркнул зычным гласом и так по столу кулаком стукнул, что посуда посыпалась бы на землю.
— И этот тоже нам ничего не скажет, — продолжал Николай Иванович, он положил поверх снимков еще один.
На асфальтовом тротуаре высился аккуратный земляной холмик, из которого торчал покосившийся каменный крест. Земля на холмике была свежая, а крест старый, замшелый. На нем готическим шрифтом была высечена надпись: «Покойся с миром, Сучок».
