Зарычал двигатель, мощная вибрация передалась через пол, пронизывая толстые подошвы зимних ботинок. Первая машина тяжело двинулась вперед, в грохоте мотора и пронзительно-скрежещущем лязге гусеничных лент. Высокий худой человек с бородкой клинышком и круглых очках склонился к самому уху монарха и что-то говорил, перекрикивая рык машины. Через завесу шума прорывались отдельные слова:
- Морское орудие 120-150 миллиметров… на платформе полуприцепа автопоезда…
Иван решительно шагнул навстречу образцу, краем глаза отметив, как встревожено задвигалась охрана поодаль. Чудо-машина ехала вдоль линии колонн, с монументальной неспешностью, словно давала рассмотреть себя во всей красе. Агрегат действительно чем-то напоминал усеченный автопоезд – локомотив-тягач и один вагон - только на гусеничном ходу. Боевая часть сильно напоминала гибрид Су-76 и немецкого «Хуммеля» - мощное орудие, которого не постыдился бы и «Иосиф Сталин», в огромной полуоткрытой рубке. Сложной формы самоходный лафет двигался на широченных гусеницах, при этом ведущее колесо было вынесено над строем катков, так что весь гусеничный блок борта имел конфигурацию треугольника.
Невидимый водитель сбавил ход, механизм двинулся со скоростью пешехода, Иван догнал его и немного прошел рядом. Вблизи мастодонт дышал жаром, обдавал запахом газойля и масла. На мгновение в душе попаданца шевельнулся застарелый ужас, знакомый каждому пехотинцу, хоть раз пережившем танковую атаку. Но Терентьев решительно задавил страх и на глаз оценил толщину стенок открытой орудийной кабины. «Хуммель» протяжно прогудел сиреной, Иван отошел в сторону, машина залихватски развернулась на месте, оставляя глубокие следы в бетоне, и покатилась обратно.
«Интересно, они каждый раз заливают пол заново?» - машинально подумал попаданец, оценив глубину царапин, оставленных зацепами гусениц. Но затем вспомнил, что перед ним, по сути, первые опыты тяжелой гусеничной техники. Колесные бронеавтомобили и легкие десантные танкетки таких повреждений, конечно же, не причиняли.
Бородатый в очках недовольно качал головой, всем видом выражая неодобрение вопиющему нарушению регламента и процедуры показа. Осуждение той или иной степени читалось у всех остальных присутствующих, только Константин хранил непроницаемое выражение лица.
- Скажите, это тяжелая артиллерия поддержки? – без лишних предисловий спросил Иван у бородатого. Тот стрельнул взглядом в сторону императора словно спрашивая – стоит ли новоприбывший внимания и ответа. После короткой паузы Константин кивнул, даже не кивнул, а скорее обозначил соответствующее движение, почти незаметное постороннему взгляду, но человек в очках понял и с достоинством ответил:
- Нет, это штурмовая пушка.
Иван снял кепку, просто чтобы чем-нибудь занять внезапно вспотевшие руки.
- Позвольте полюбопытствовать – а зачем вы сделали ее двойной? Не проще ли было собрать все на одном шасси?
- Существующие образцы не позволяют собирать на одной платформе машину тяжелее двадцати-двадцати пяти тонн. Чтобы не переутяжелять конструкцию, мы разделили ее на две части, соединенные гидропередачей. Весьма многообещающее конструкторское решение, на мой взгляд, - бородатый мгновение помолчал и саркастически добавил. – Хотя, возможно, вам виднее, как большому знатоку конструирования тяжелой техники.
- Но она огромная, высокая, - констатировал Иван, оставив выпад без внимания. – Не забронирована целиком. И толщина стенок совершенно недостаточна для защиты. Эта …штурмовая пушка слишком уязвима для ответного огня.
- К сожалению, забронировать изделие целиком пока не представляется возможным, - донельзя церемонно и почти презрительно ответил собеседник, после чего Иван окончательно уверился, что перед ним кто-то вроде генерального конструктора. – Наше производство металлокерамической брони оптимизировано под пули, шрапнель и малокалиберные бронебойные снаряды. Если делать их толще, попадания крупного калибра будут раскалывать плиты и давать множество вторичных осколков.
- А корабельная броня? – спросил Иван. Он помнил, что местная металлургия, подстегиваемая потребностями морской индустрии, ушла гораздо дальше, чем аналог его родного мира.
- Слишком мелкие детали сложной формы, нет оборудования для отливки, с учетом настолько плотнокомпонованных систем. А фрезеровать их по отдельности в нужном количестве - технически невозможно. В будущем, быть может…. Сейчас же приходится работать с имеющимися возможностями. Но мы готовы немедленно развернуть производство этих машин, сначала две-три машины в сутки, в течение двух недель сможем достичь пяти. К весне вполне реально выйти на три-четыре сотни машин в месяц, разумеется, усилиями нескольких заводов.
- Всего по стране, - уточнил Иван. – Не по отдельным производителям?
- Разумеется.
Терентьев пошевелил губами, определенно собираясь сказать что-то выразительное, но смолчал, лишь нахлобучил кепку обратно и приготовился смотреть, что будет дальше.
Следующий образец выгодно отличался от предыдущего изящными искривленными формами - обтекаемый низкий корпус чуть выше человеческого роста, разнесенное бронирование - так мог бы выглядеть гроб улучшенной гидродинамической формы. В короткой сопроводительной речи «генеральный конструктор» не преминул упомянуть царь-пушку высокой баллистики и конический ствол 75/57. По окончании представления, он воинственно устремил бородку в сторону Ивана, и Терентьев оправдал ожидания.
- Ротационная ковка или дорнирование? – деловито спросил он, указывая на ствол орудия.
- Попрошу избавить меня от вашего неуместного юмора, - раздраженно ответил «конструктор». - Однопроходное нарезание шпалером, керамический резец на экспериментальном станке. Эта пушка пробивает броню любой вражеской бронетехники на расстоянии двух-трех километров.
- Станок нарезки один? – быстро уточнил Иван.
- Да. Это уникальная разработка, у нас лучший коллектив в мире, скажу без рисовки. Никто в мире не способен делать ни отливки такого качества, ни резцы.
«То есть, одна шальная бомба, грамотная диверсия или банальный инфаркт...», - подумал попаданец, но вслух произнес иное:
- Какая месячная производительность стволов?
- Сейчас сто пятьдесят, в скором времени мы поднимем ее до ста восьмидесяти, за счет ускоренного выращивания кристаллов для резцов.
- И это все? – мрачно вопросил Терентьев. – Сто восемьдесят орудий в месяц? И вашему станку не нужна профилактика?
- Насколько я понимаю, вы и есть тот э-э-э… - «генеральный» презрительно поджал губы. – С позволения сказать, «специалист», чьи наброски мы вынужденно учитываем в работе. Не понимаю, чем вы недовольны в данном случае. Эта модель истребителя танков построена очень близко к вашим э-э-э… пожеланиям.
- Да, я вижу… Только «Хетцер», который вы повторили, строился на устаревшем шасси многими сотнями штук. А здесь мы видим сверхдорогой и малосерийный агрегат, привязанный к единственному станку.
