Как правило, боевая химия прочно ассоциируется с фосфорорганическими веществами, обладающими запредельной токсичностью. Однако, в родном мире «семерок» основные усилия химиков сосредоточились на галогенфторидах, главным образом - трехфтористом хлоре. Это адское вещество не имеет какой-то чрезмерной токсической силы, хотя и превосходит фосген. Его достоинства лежат в иной области. ClF3 обладает зажигательными свойствами и разрушительно действует на самые разнообразные материалы. Он воспламеняет ткань, дерево, бумагу, даже песок, асбест и стекло, энергично реагирует с содержимым коробки противогаза и проникает защитную одежду. Пожар, вызванный фторидом хлора, очень трудно потушить, потому что при контакте с водой вещество разлагается на плавиковую и соляную кислоты.
У такой эффективной субстанции есть и весомые недостатки – агрессивные компоненты очень сложно хранить и перевозить, создание и эксплуатация соответствующих боеприпасов обходится в разы дороже, чем манипуляции с обычным вооружением. На стадии спада пропускной способности дифазера, каждый транспорт был на счету, и заполнять его дорогой экзотикой было бы непозволительной роскошью. Поэтому ClF3 не ввозился и не использовался в «мире воды».
До сего дня.
Перед показательным выступлением вся группировка тяжелых бомбардировщиков на две недели прекратила полеты, проходя полную проверку. Это не только позволило провести тщательное и полное техобслуживание летательных аппаратов, но и усыпило бдительность американцев. В назначенный час, ранним воскресным утром, «Гортены» начали подъем с взлетных полос Хабнарфьордура, Гримсстадира и Каульвафедля. Каждый бомбардировщик, за исключением специальных ракетоносцев, был под завязку загружен бомбами двух видов, с телеуправлением и тепловым самонаведением. Каждый заряд представлял собой цилиндр с множеством кассет, в свою очередь, каждая кассета хранила десять никелированных ампул с адской смесью.
Первоочередной целью должны были стать нефтеперерабатывающие заводы. Всего в Конфедерации было около трехсот НПЗ, тридцать пять самых крупных подлежали разрушению. Так же в список вошли двенадцать главных химических предприятий и хранилища токсичных химических веществ, необходимых для промышленности - синильной кислоты, хлорциана и других. Но детальный подсчет указал, что имевшихся сил все же недостаточно. Для эффективного выполнения задач в таком масштабе требовались «пыльца грез» или убербомбы, чье время еще не пришло. И планировщики сделали последний шаг, отделявший военную операцию от кровавого спектакля. Все силы были брошены на единственный объект. «Демоны» Исландии прорвали выбранный сегмент «Эшелона», как ураган паутину, и ударили по Нью-Йорку.
Президент Амбергер был несправедлив - оповещение сработало вовремя, но масштаб нападения оказался слишком велик. Американцы привыкли, что война идет где-то далеко, за океаном, их система гражданской обороны не рассчитывалась на единовременную эвакуацию целых городов. Бегущие из Нью-Йорка толпы, объятые паникой, почти мгновенно парализовали весь транспорт, а «Гортены» волна за волной сбрасывали бомбы с фторидом хлора.
К вечеру крупнейший город Конфедерации, сердце восточного побережья, превратился в отравленное и выжженное кладбище.
Глава 10
К исходу первого часа беседы двух великих медиков Поволоцкий почувствовал, что шизофрения бродит где-то поблизости.
Все начиналось прекрасно, даже в какой-то мере пасторально. События могли пойти по любому сценарию, учитывая накал взаимной неприязни, Александр не удивился бы открытой потасовке в кабинете Юдина. Однако, после короткого приветствия, Юдин и Вишневский сели друг против друга за широким столом и начали вежливую беседу, прихлебывая из высоких стаканов японский чай «комбуча». И нельзя сказать, чтобы разговор не получился. Медики переговаривались вполне мирно, разговор шел почти без пауз, только вот разговаривали корифеи… ни о чем.
Тщательный самоконтроль и опасение спровоцировать скандал сковали языки невидимыми, но прочными цепями, оставив очень узкое поле обсуждения. Дискуссия как таковая умерла, не родившись, мэтры избегали любой скользкой темы, даже намека на разногласия или спорные вопросы. Получилась одна сплошная благодать и обмен вежливыми замечаниями. Диалог распался на две параллельные линии, на замечание одного медика другой вежливо кивал и выдавал свое, никак не связанное с предыдущим. При этом, произнося очередную безукоризненно вежливую реплику, мэтры смотрели не на собеседника, а на большой цветной портрет Пирогова, висящий над столом. Отец военной медицины отвечал им печальным, всепонимающим взором, пряча в седой бороде грустную улыбку. В его времена хирурги не стеснялись в выражениях и во всеуслышание честили конкурирующие школы «обезьянами», «попугаями» и прочими представителями экзотической фауны.
Когда беседа пошла на второй час, разговор свелся к обсуждению чая. В числе прочего Юдин сообщил, что правильнее называть напиток не «чаем», а отваром водорослей «комбу», специальным образом высушенных и обработанных. Вишневский добавил, что оный очень полезен, в том числе благодаря содержанию гулатоминовой кислоты, которая стимулирует работу головного мозга. Хирурги с благостным видом покивали, после чего пришли к соглашению о том, что широкое введение в рацион морепродуктов, идущее последние четверть века, оздоровило нацию. И это, несомненно, хорошо.
Поволоцкий пребывал в состоянии близком к отчаянию. Столько сил затрачено, и все вот-вот пропадет впустую. Следовало как-то подтолкнуть мэтров к более полезному общению, но каким образом? Обдумав под фон продолжавшейся беседы некоторые варианты вмешательства, Александр решил предоставить все естественному ходу событий. Рано или поздно это так или иначе закончится.
Решение оказалось мудрым. После полутора часов ни к чему не обязывающего разговора хирурги перешли к разнообразным переломам бедра и Юдин, утратив бдительность, отметил, что спинномозговое обезболивание, увы, совершенно неприменимо в войсковом районе, потому что абсолютно противопоказано при шоке.
[Вид анестезии, при котором укол делается в спинномозговой канал, ниже окончания спинного мозга (уколы выше представляют значительную сложность и опасность, поэтому применялись, преимущественно, энтузиастами этого метода)]
Само по себе замечание было совершенно нейтрально и бесспорно, но немедленно заинтересовавшийся Вишневский спросил:
- А местное?
На что Юдин ответил автоматически, привычным образом:
- А местное обезболивание я считаю вообще неприменимым при огнестрельных переломах бедра.
«Знахарь» поджал губы и сладким тоном сообщил портрету Пирогова:
- Если врач не способен добиться полного обезболивания по нашему методу, он либо плохо знаком с анатомией, либо невнимателен к пациенту, то есть не соотносит свои действия с состоянием больного.
Пальцы Юдина шевельнулись, как щупальца спрута, будто что-то переламывая сразу в нескольких местах. Глаза Сергея Сергеевича подернулись дымкой, а губы шевельнулись, в готовности к злоехидному ответу, что сейчас рождался в голове «Богоравного». Выпад Вишневского требовал достойного отпора и простое «вы хотите сказать, что я не знаю анатомию?» здесь совершенно не годилось в силу примитивизма.
