- Что это? – спросил Крамневский в никуда, понимая, что ответа не будет. И все же ему ответили.
- По-моему, ответ очевиден, - сказала трубка знакомым голосом, и Илион вспомнил, что лаборатория ученого так же подключена к общей сети. Наверняка Радюкин уже пришел в себя и слушал радио вместе с командиром.
- Очевидно, - повторил доктор наук. – Это культура.
Глава 14
Былое
- Не понимаю!
Профессор Айнштайн мерил шагами лабораторию, в белом халате он походил на огромного нескладного аиста. Айзек размахивал руками как ветряк, чудом ничего не задевая.
- Не понимаю! – повторил профессор, резко остановившись. – Франц, ну что же не так?!
Франц Пропп утомленно присел в углу на шатком трехногом стульчике, судя по истершимся от времени цветочкам, предназначенном для ребенка. Когда-то соседи выставили этот ненужный предмет мебели во двор. Ассистент подобрал его сугубо во временных целях, когда лаборатория в первый раз пострадала от эксперимента с резонаторами. С тех пор минул не один год, а стул прижился, став неотъемлемым предметом обстановки. Франц обнаружил, что разрушительные опыты профессора словно из жалости щадят страшного колченогого уродца и в кульминационные моменты старался держаться к нему поближе. Глупое, конечно, суеверие, но как писал Шекспир, «Есть многое на свете, друг Горацио, что неизвестно нашим мудрецам…».
– Франц, ну что же мы делаем неправильно?
Вопрос, как и следовало ожидать, оказался риторическим, светило науки и не ждал от помощника гениальных прозрений.
- Мы перепробовали все, - рассуждал вслух Айнштайн, возобновляя метание меж громоздких агрегатов. – Черт побери, я так надеялся на новую фокусировку… И снова неудача…
Пропп критически взглянул на лабораторию. После того как год назад сбежали оставшиеся соседи, весь дом оказался в полном распоряжении Айнштайна, который без промедления переместил лабораторию в крепкий и надежный подвал со стенами из бутового камня. Предосторожность оказалась уместной, ныне обширный зал с узкими окнами под потолком более походил на поле боя – закопченный потолок, выщербленные стены и короба прочных защитных кожухов на аппаратуре.
Интерес профессора к открытому им «эффекту Айнштайна» очень быстро перерос в одержимость. Для уже немолодого ученого «эффект» стал вызовом и предельной истиной, а также откровенным оскорблением. Рыцари короля Артура, отправлявшиеся на поиски чаши Грааля, предполагали, что их цель где-то существует. Айзек наблюдал свой Грааль на расстоянии вытянутой руки, но… Даже гений профессора оказался не в силах разгадать феномен и тем более взять его под контроль. Пожалуй, не было такой процедуры, которую ученый не испытал бы в своей изматывающей битве с «эффектом», стремясь взломать его секрет. Но все бесплодно.
Сегодня Айнштайн использовал последнюю надежду – сложносоставную фокусирующую линзу. Ее после долгих переговоров выпросили у Королевской академии под гарантию научного прорыва и эксклюзивных прав на издание статей и научных работ, посвященных феномену. Под ударом сиреневых молний линза, единственная в мире, испарилась, не оставив даже пылинки. Очередной эксперимент вновь свелся к наблюдению занимательных оптических эффектов, а также регистрации неведомой энергии, возникающей из ниоткуда и в никуда же исчезающей.
Ах, нет, подумал Франц, это не все итоги. Не забудем непременную уборку и ремонт, куда же без них.
- Да к черту все, - неожиданно произнес профессор вполне спокойным голосом. – Выключайте, Франц. И… - он немного подумал, гладкий лоб собрался морщинами как воды озера на сильном ветру. – Вы говорили, нас вроде бы приглашала в гости ваша почтенная тетушка? Какое-то семейное собрание… Почему бы нам не принять предложение?
Если бы Айзек Айнштайн внезапно начал складывать стихи или высказал пожелание записаться в «корпус вооруженного народа», даже это не повергло бы Проппа в такое изумление, как сейчас. Профессор, который уже несколько лет практически не выходил из дома, «отшельник Айнштайн» - желает приобщиться к мирской суете? Да еще отправиться в гости к тетушке Хильде, которая была близка науке примерно так же, как близка к Земле Проксима Центавра с ее четырьмя световыми годами… Видимо, очередной провал по-настоящему подкосил Айзека.
Впрочем, все, что отдаляет необходимые и опостылевшие заботы по ремонту лаборатории - есть благо.
Путь через весь Берлин, к северным окраинам, оказался на удивление скорым. Словно само мироздание удивилось внезапному перерыву в отшельничестве Айнштайна и пришло на помощь профессору. Трамвай на аллее Ладсбергер шел по графику и весьма споро, людские скопища рассеивались как дым, стоило Айзеку и ассистенту приблизиться к ним. Единственная по-настоящему значительная заминка возникла только при пересечении Strasse des 17 juni. Похоже, очередной русский диктатор приехал просить помощи – кредитов, оружия и солдат. Франц помнил, как это случилось в первый раз, еще в двадцатом. Тогда невиданное зрелище собрало немыслимые толпы народа. Проппу посчастливилось попасть в первые ряды, и он самолично наблюдал все - большой открытый автомобиль, в котором стоял, раскланиваясь на все стороны, низкорослый человечек, конное сопровождение в причудливо-экзотичных мундирах, многоцветный стяг. Толпа ревела и бесновалась, неистово скандируя «ХЛЕБ! ХЛЕБ!!!», а человечек в машине раскланивался как заведенный, прижимая к груди странную шляпу, не то котелок, не то укороченный цилиндр.
С тех пор их много побывало в Германии, и с каждым разом прибавлялось экзотики, цветов на знаменах и поклонов. А вот толпа убывала. Сегодня очередной визит очередного просителя собрал совсем немного зрителей, почти безучастно наблюдавших за кавалькадой всадников в лохматых бурках, с длиннющими пиками и утрированно кривыми саблями. Но даже эта пародия на толпу вогнала профессора в состояние близкое к панике. Францу пришлось буквально взять Айнштайна на буксир, протаскивая за собой между отдельными скоплениями зевак. Когда они уже миновали процессию, сзади кто-то начал кричать в рупор на умеренно скверном немецком, ухо выхватывало отдельные слова «добрый германский народ… помощь…» и еще что-то про борьбу, скорую победу и выплату по всем обязательствам. Толпа свистела и улюлюкала.
У Франца было множество родственников по материнской линии, в которых он постоянно путался. Мать умерла достаточно рано, и почти десять лет Пропп с отцом жил вдали от Берлина. После возвращения в родной город он не раз сожалел, что нет какого-нибудь семейного путеводителя, чтобы разобраться в том, кто кому кем приходится. Последний раз Франц появлялся на подобном сборище года три назад и окончательно всех забыл, кроме самой устроительницы торжества, с которой худо-бедно общался. Но обширное семейство приняло двух новых гостей на удивление радушно и доброжелательно, так что стеснение очень быстро миновало. Как бы удивительно это ни было, окончательно тончайший ледок отчужденности растопил сам профессор. Айнштайн рассеянно достал из кармана пакетик с горсткой сахара и предложил внести посильный вклад в торжество.
