Что он пишет, подпольщик догадывался. Несмотря на молодость, Юзик знал, что в таких вот книжках филеры вели постоянный учет перемещений и встреч наблюдаемых.
К стоящему сыщику тем временем подошел еще один, о чем-то коротко переговорил, после чего пара разошлась. Первый направился обратно по дю Кокдор, второй же уверенной походкой местного обитателя зашел под арку дома напротив.
«Ждет, – понял Юозас. – Черт, действительно придется по крышам».
Дома в квартале стояли тесно, прыгать не пришлось. Спустившись по пожарной лестнице через пять домов от своего, человек с паспортом на имя Мартина Антуана неторопливо вышел из маленького дворика. Украдкой, но, несмотря на то, внимательно огляделся и растворился в парижских улицах. Через четыре часа ныряний в переулки и внимательного изучения отражений в витринах, исколесив, казалось, пол-Парижа и убедившись в отсутствии слежки, он набрал вызубренный номер телефона и назвал пароль. Звонил в квартиру на улице Трюффо. Явка, названная Инженером на крайний случай, пригодилась.
17.12.1932 г. Франция. Париж
За прошедшие дни Гумилев успел встретиться со старыми знакомыми из журналистов, договорился насчет нескольких пророссийских статей, что оказалось совсем не трудно. Без новых данных следствия о деле Сталь писать было нечего, Сюрте и Второе бюро информации не давали, и газеты возвращались от сенсаций к привычной рутине. Два часа назад, услышав, что подпольщика наконец зацепили, он примчался в агентство, не скрываясь от слежки. Отрываться придет черед позже, после захвата боевика. Авто, найденное резидентом, стояло у черного хода, за руль сядет Манго, в Гавре придется лезть на удачу. Взяв трубку зазвонившего телефона, переданную сыщиком, и, услышав сердитый голос филера, оповещающий о фиаско, он чуть прикрыл глаза, выдохнул и приказал:
– Приезжайте сюда.
Обернулся к комиссару и сообщил:
– Упустили.
Уже торжествующий француз – а он имел основания ликовать, найти в Париже за неделю человека, имея только фотокарточку, сможет не всякий, хлопнул ладонями по столу:
– Как упустили?
– Не знаю как, – вздохнул Николай Степанович, опускаясь в кресло. – Приедет, выясним. У вас никаких сбоев не было?
– У нас порядок, – сокрушенно заявил Манго. – Был. Всплыл он на дю Кокдор, мои люди обходили доходные дома, опознала по фото консьержка. Тут же вызвали вашу наружку, передали наблюдение. Они повели его по улице, мои снялись и вернулись в агентство.
Полчаса спустя в кабинет вошел филер Разведчасти.
– Что произошло? – тут же задал вопрос контрразведчик. Слушая недолгий отчет, Гумилев вспомнил, как в самом начале жандармской карьеры, в Москве, вместе с начальником «Летучего отряда» вот так же выслушивал от агента обыденное «скрылся от наблюдения». Тогда главный филер, наследник легендарного Медникова, ничуть не стесняясь присутствия ротмистра из столицы, сгреб рукой физиономию подчиненного и невозмутимо отпустил зуботычину. У Гумилева, стоящего напротив понурого Короткова, на мгновенье ощутимо зачесались руки воспользоваться тем же методом, из-за ошибки наружников вся предыдущая подготовка летела псу под хвост. Впрочем, приступ злости быстро прошел, да и не в стиле полковника были этакие воспитательные способы.
– Где старший? – поинтересовался он, дослушав.
– Квартиру втихую осматривает. Вдруг следок какой отыщется.
Глава агентства согласно кивнул. Николай Степанович тоже продолжать не стал, действие логичное и первоочередное, чего уж тут.
«Черти разведочные, – с бессильной яростью подумал он. – Подсунули молодняк, абы лбы поздоровее, что вот с них спросишь? Опытный наблюдатель точно бы крышу не проморгал, старый ведь трюк – снять квартиру без черного хода, чтобы слежка на парадном сосредоточилась, а отступление иными путями себе обеспечить».
Он осознавал, что рассуждения эти лишены смысла. Филеры Охранного, даже самые артистичные и наблюдательные мастера своего дела, оставались совершенно неинтеллигентными, часто малограмотными выходцами из унтер-офицеров, умело растворяющимися в российской толпе, но совсем негодными для работы в Париже. В Разведчасть отбирали более образованных, городских, часто из детей обедневших служащих или мелких чиновников.
– Пусть доложит, как закончит, – вздохнув, приказал он агенту. – И активизируйте работу, раз упустили! Отрабатывайте вокзалы в первую очередь. Комиссар, – он обернулся к Манго, но тот, поняв, уже снимал трубку телефона: русский прав, вокзалы сейчас первое дело.
17.12.1932 г. Франция. Париж, улица Трюффо
Мельников появился на конспиративной квартире спустя час после Юзика.
– Как они тебя нашли? – первым делом поинтересовался он. – И кто?
– Не знаю. – Григулявичус успел успокоиться и обдумать ситуацию. – Я выходил на связь с парижским бюро «Объединенки», как только приехал. Потом с Павлом Николаевичем и с тобой. Жил сначала в гостинице «Наполеон», на авеню Фридленд, бывал у Лопато и еще в Высшей школе социальных наук, насчет учебы, там занятия начинаются в январе. Больше нигде не светился. Может, охранка французам розыск на меня послала? Но я по паспорту Антуана с Варшавы жил, своим именем только в нашем бюро представлялся. Оттуда меня вести не могли, я же после встречи с тобой на улицу дю Кокдор переехал, до сегодняшнего дня слежки не было.
– Или не заметил, – раздраженно бросил боевик. И обернулся к сидящему на диване съемщику явки: – Сюда его вели?
– Нет, – ответил Горев. – Ты же знаешь, у нас тут система налажена. Кто приходит, за хвостом присматриваем. За ним не шли, сбросил. Или померещилось.
– Точно не померещилось, – обиделся молодой подпольщик.
– Помолчи. – Инженер напряженно обдумывал положение. С утра пришло подтверждение от Хилла. Операция началась, группа переходила на новые документы, сворачивала все связи и уезжала в Марсель, на заранее подготовленные квартиры. Работы предстояло много, новых людей набирать поздно, задерживаться нельзя, до прибытия шаха осталась неделя. Получил он и весточку от Савинкова. Борис предупреждал о непонятной охоте жандармов на сидящего сейчас перед Мельниковым боевика и о требовании английской разведки организовать с ним встречу. Старший товарищ на всякий случай передал способ связи в Роттердаме, но решение оставил за тезкой.
Инженер чуял опасность. Логики в сообщении о гоняющихся по Парижу за мальчишкой-марксистом, пусть даже хлопнувшим невзначай подполковника (невелик чин, и генералов убивали!), «охранниках» не просматривалось. Потому он спросил прямо:
– Юзик, на кой черт ты жандармам?
– Как то есть? – опешил тот. – Я же Никишова…
– Плевать на Никишова, – раздельно процедил главарь. – Из-за его трупа сюда никого посылать не стали бы, а по твою душу целый полковник прикатил, и непростой полковник!
– Кто? – вмешался хозяин явки.
