— Александр Николаевич, а какое это имеет значение?
— «Какое, какое», — добродушно передразнил тот и ехидно продолжил: — Большое! Ну-ка, старший лейтенант Стасов, какие песни сейчас популярны у советских людей? Или вот что, расскажите мне о текущем положении дел на фронтах?
Я опять задумался и… покраснел. Про песни не могу сказать совсем ничего, а по фронтовым новостям… Последнее, что я мог сказать по обстановке на фронтах, была информация почти трехмесячной давности. Запинаясь и краснея еще сильнее, я с грехом пополам объяснил все это Мартынову. Подняв глаза, я захотел провалиться сквозь землю! Мартынов смотрел на меня, как на неведомую зверюшку — с любопытством и жалостью:
— Да-а. Удивил ты меня, Андрей. Удивил и расстроил. С завтрашнего дня твое утро будет начинаться с посещения политинформации, а помимо этого… Ты когда в последний раз был на комсомольском собрании? И не смотри на меня телячьим взглядом! Ты комсомолец с 1938 года! Взносы платишь, как и положено, но вот остальное… Упустили мы этот момент! — Мартынов покачал головой и твердо продолжил: — Ничего! Наверстаем. Это не шутки, Андрей. Это очень, очень серьезно! А пока, — он встал и подошел к карте СССР, висящей на стене кабинета и утыканной множеством красных и черных флажков, — смотри сюда! Вчера, — голос Мартынова стал торжественным, — частями Красной армии Южного и Юго-Западного фронтов было начато широкомасштабное наступление. В результате наши части освободили города: Ростов-на-Дону, Донецк, Краснодар. Новороссийск. Окружено огромное количество немецких войск на юге нашей страны!
В какой-то момент мне показалось, что он запрыгает, как пацан, — такая радость его переполняла!
— Ты понимаешь, Андрей! Впервые мы не просто по зубам фрицам дали, а окружили несколько немецких и румынских дивизий! Мой Ростов освободили, а ты ни бе ни ме! — Улыбка Мартынова стала еще шире. — А на Востоке САСШ ТАК сцепились с Японией, что самураи почти гарантированно не полезут на нас! В районе атолла Мидуэй американский флот потерпел сокрушительное поражение от Японии. Союзники потеряли три авианосца, четыре крейсера, пять эсминцев, около десяти подводных лодок, пять торпедных катеров, более трехсот самолетов. Японцы потеряли один авианосец, два крейсера, четыре эсминца и один линкор. Вот такие события, Андрей, в мире происходят. А песни любимые, — он включил радиоприемник, стоявший в углу кабинета, и я замер. Вслушиваясь в такие знакомые слова, звучавшие немного не так, как я слышал много раз в «прошлой жизни», но так же щемяще, как пела их Анна Герман:
«…И даже в краю наползающей тьмы,
За гранью смертельного круга,
Я знаю, с тобой не расстанемся мы,
Мы память, мы память, мы звездная память друг друга…»
Еще мальчишкой услышав эту песню, я еле сдерживал слезы — до такой степени она цепляла мою душу. А сейчас… Сейчас я сидел и чувствовал, как слезы бегут по лицу, а в груди появилась такая боль, что, казалось, сердце с трудом продолжает работать. А перед глазами стояло лицо Олеси. Улыбающееся, что-то мне говорящее, родное лицо, оставшееся живым только в моей памяти. В себя я пришел от ткнувшегося в зубы стакана с коньяком. Машинально сделал несколько глотков и увидел перед собой испуганное лицо командира.
— Ну ты… Совсем, да?… Ты чего устроил, Андрей? — Мартынов аж запинался, пытаясь высказать мне все свои мысли разом. — Я… А ты… Хорошо… Тьфу ты! — Он втянул воздух носом, зажмурился и выдал такую матерную конструкцию, что я моментально и окончательно пришел в себя. Отведя душу, Мартынов сел на свое место и уже спокойно спросил:
— Что случилось с тобой?
— Накатило, товарищ старший майор. Песня эта, черт бы ее побрал! Олеська перед глазами как живая стояла. И так сердце сдавило! — Я помотал головой. — Спасибо, Александр Николаевич. Если бы не стакан, который вы мне подсунули… Не знаю. Может, и щелкнул бы ластами, а сейчас я в норме.
— Чем щелкнул и, главное, зачем? — По лицу Мартынова стало понятно, что он считает меня не совсем здоровым. Умственно. Через силу улыбнувшись, я ответил:
— Щелкнуть ластами, коньки отбросить — все это значит умереть.
— Я тебе помру! — выдохнул Мартынов. — Я когда эту песню впервые услышал, тоже чуть не прослезился.
О чем-то задумавшись на пару минут, Мартынов встряхнулся, хлопнул ладонью по столу и подытожил:
— Все, Андрей. Собирайся. Ничего не изменишь, а жизнь — продолжается. Сейчас перекурим и пойдем к Меркулову.
— Кстати, товарищ старший майор, — я оживился. — Разрешите вопрос?
— Разрешаю, — Александр Николаевич насторожился.
— Я хотел давно спросить, но не решался. — Немного помявшись, я продолжил: — Я про Меркулова спросить хотел. Я про него не слышал давно, еще с Золотоноши. Вот и думал, что Всеволода Николаевича…
— Арестовали? — Мартынов усмехнулся, прикурил папироску. — Нет, Андрей. Насколько я знаю, он был в командировке, в Казахстане. Да и с чего ты взял, что его арестовать могли?
— Мало ли, — я смущенно пожал плечами.
— Понятно, — Мартынов захохотал, — опять сказки про «кровавую гебню» вспомнил?
После того как я окончательно пришел в себя, мы направились к Меркулову.
Всеволод Николаевич встретил нас гостеприимно — чаем и печеньем. Пока пили чай, говорили о всякой ерунде. Было заметно, что Меркулов в отличном настроении — много шутил, рассуждал о театре. Когда перешли на кинофильмы, посвященные войне, и незаметно для себя увлекшись разговором, я начал тоже рассуждать на эту тему. Как-то само собой получилось, что, забывшись, начал всерьез с ним спорить. Я считал, что в новых фильмах нельзя показывать немцев слабаками и идиотами.
— Ведь тогда что получается, Всеволод Николаевич. Если немцы такие идиоты, трусы и не умеют воевать, кто тогда мы с вами? Если немцы смогли так далеко продвинуться в глубь страны? Я считаю, что фашистов нужно показывать умными, жестокими и очень опытными врагами, которых побеждают еще более умные, мужественные воины и простые советские люди. Победить дурака — не велика заслуга! А победить матерого зверя в человеческом облике — это достойно! А то привыкли шапками закидывать, а потом… — Тут вспомнил, с кем разговариваю, и прикусил язык. Ерш твою медь! Опять доп…я! — мелькнуло в голове. Но Меркулов был доволен. Откинувшись на спинку стула, он улыбнулся, сделал глоток чая и подытожил:
— Успокойтесь, Андрей Алексеевич, никто вас съедать не собирается. — Отставив чай, он посерьезнел: — Тем более что правильно рассуждаете. Но вызвал вас я не за этим. Старший лейтенант Стасов! С сегодняшнего дня вы назначаетесь заместителем начальника особой аналитической группы, возглавляемой старшим майором Мартыновым. Завтра в ваше распоряжение поступят три новых сотрудника. Ваша задача: ввести их в курс дела и продолжать работу. Старший майор Мартынов сегодня отбывает на неделю в служебную командировку, поэтому с завтрашнего дня до 20 часов жду от вас ежедневные отчеты по проработанным документам. Вам все понятно, товарищ старший лейтенант? Если да, то можете идти.
