Из-за деревьев бежали люди, потрясая копьями. Никто не кричал «Маввей», и уже поэтому привыкшему к крику Мартину было ясно, что их поймали вовсе не воины Трульда.
— Стреляй, Мартин! — вопил Сергей. — Стреляй! Мартин и сам понимал, что нужно делать. Рыча от бессильной злобы, он сквозь сеть тянулся к разряднику, лежавшему на земле. До него было всего ничего. Метра четыре.
Положение их было так плохо, что спасти его мог только Маввей. В начавшейся свалке он умудрился не потерять своего меча, и теперь с грозным клекотом рыцарь потащил железо из ножен. Однако повоевать ему не дали. Кто-то голый, маленький и юркий от своей незащищенности подскочил к нему, вскарабкался на сетку и, не жалея, с размаху хлопнул рыцаря по голове чем-то вроде здоровенного молотка на длинной рукояти. Сергей ахнул, сразу позабыв о своих неприятностях. Голова рыцаря мотнулась в сторону. Страшный утробный звук вырвался у него из груди, и меч, выскользнув из рук
Маввея, лег рядом с разрядником, а рыцарь плашмя рухнул вниз, свесив руки в прорехи сети.
Мгновения замешательства все и решили. Опыт действий в таких ситуациях у нападавших на них был куда как больше.
Ловкие руки подхватили людей, завертели, вытаскивая из сети и тут же опутывая веревками.
Мартин попытался отбиваться кулаками, но его, как и Мав-вея, отправили в беспамятство, ловко хлопнув по голове чем-то тяжелым. Чужой опыт подсказал инженеру, что от сопротивления пользы не будет. Поэтому он спокойно позволил себя связать, в надежде, что ему дадут возможность запомнить дорогу… Да и вообще.
Но их никуда не понесли. Среди дикарей началась свара, а причиной ее стал… разрядник Мартина.
Пленников, словно кучу поленьев, свалили около дерева, и Сергей увидел, как маленькие голые люди, все более и более возбуждаясь, показывали то на них, то на разрядник. С разрядником вроде было все ясно — вещь редкая, на болотах нечасто встречающаяся, а вот кто именно из людей заинтересовал дикарей, он разобраться не мог. Ни он, ни Мартин предметом такого интереса быть не могли, и инженер покосился на Маввея. Железо на нем выдавало его как человека из другого мира, но «новгородец» ошибся. Хотя железа и начищенного блеска в разряднике было несравненно меньше, чем в рыцаре, он интересовал их гораздо больше.
О чем они спорили, было неясно. Переводчик пока неуверенно переводил только два слова «один» и «три». Дикие сыны леса постепенно приходили в буйный восторг. Никакими другими словами Сергей не мог назвать то состояние буйного ликования, в которое впали голые лесные. жители. Крик стоял на всей поляне. Об охоте все уже позабыли. Каждый считал своим долгом криком высказаться, но, поскольку слов у них было мало, все буйство эмоций уходило в жестикуляцию и нечленораздельные крики. Подняв разрядник над головой, рослый одноглазый дикарь кричал, надувая жилы на горле:
— Три, три, три…
К его голосу вскоре присоединились и другие. Но и их противники не остались в стороне от дискуссии. Противник одноглазого, тряся копьем, завопил:
— Один, один, один…
— Что у вас там? — спросил капитан. — Вы все живы?
— Я живой и здоровый, — сообщил Сергей. — а Мартин и Хэст только живы.
Он покосился в сторону Хэста. Он был в кирасе, и трудно было понять, дышит туземец или нет, и он честно добавил:
— Кажется…
— Мартин?..
Сергей не успел ответить. Мартин очнулся и спросил:
— Что они там считают?
Его не столько интересовал ответ на этот вопрос, сколько желание показать, что он жив и может говорить.
— По-моему, нас. Больше некого.
Прямо перед ними разыгрывалась драма идей. На их глазах одноглазый, аккуратно положив разрядник в траву, выпрямился. История тут шла неспешной поступью. Пушки, как последний довод королей, еще не были изобретены, но что-то похожее уже бродило в головах аборигенов. Поэтому, исчерпав аргументы, одноглазый резко и точно двинул своего оппонента прямо в челюсть.
Не считаться с этим было никак нельзя.
От удара противника подбросило вверх. Он без крика пролетел несколько шагов и упал в ряды своих сторонников. Одноглазый повернулся к нему спиной и затряс руками. Сергей понял, что одноглазый уверен в неопровержимости этого аргумента. Доведя свою точку зрения до противной стороны, он даже не поинтересовался, есть ли у нее достойные аргументы против. Уверенный в себе одноглазый даже не поинтересовался, что стало с противником. Он повернулся к своим и, подводя итог спору, утвердительно прокричал:
— Три!!!
Возразить ему никто не посмел. Толпа молчала, но спор еще не был завершен. Противник предпринял еще одну попытку решить спор в свою пользу. Подхватив копье, он с упрямым криком: «Один, один, один!» побежал к подпи-равшим дерево людям.
Одноглазый замешкался, купаясь в лучах все-племенной славы, и упустил момент, когда еще мог помешать. Его противник пробежал уже шагов двадцать, когда победитель в дискуссии сообразил, что перестал быть центром внимания. Уже понимая, что не успевает, он бросился следом, пытаясь помешать бегущему впереди экстремисту…
Одноглазый уже почти выбрался из толпы, когда кто-то то ли случайно, то ли нарочно попал ему под ноги…
Противник не видел этого. Потрясая копьем, он с унылым криком «Один, один…» летел к дереву.
— По-моему, нас хотят разлучить, — сказал ничего не понимавший и поэтому ничего плохого не думающий Сергей.
— По-моему, тоже, — согласился с ним Мартин, судорожно дергаясь и пытаясь порвать веревку. Он догадывался, что тут может случиться, и копье в руке дикаря принимал всерьез. — Причем навсегда…
Все трое отчаянно скребли ногами, пытаясь подняться. Маввею это удалось. Тяжело раскачиваясь от неудобства, он прыгнул навстречу копью, но дикарь упал на землю, перекатился, в движении ударил рыцаря древком под колено. Маввей задохнулся ругательством и упал лицом в траву.
— Капитан! — завопил Сергей, наконец-то понявший, что все то, что вокруг происходит, очень серьезно.
— Капитан! Сделайте же что-нибудь…
— Уже делаю…
Ошеломленный происшедшим не менее путешественников, но не потерявший способности соображать и принимать решения, он бросил скаут вниз, к земле.
Спустя мгновение тот с ужасной силой, набранной в крутом пике, ударил бегущего туземца в грудь и отбросил в сторону от тропы. В воздухе повис хруст сломанной кости. Туземец сложился, словно небрежно брошенный комбинезон, и застыл кучей сломанных костей, кусков мяса и полосок пластика. Пробив тело насквозь, из спины торчал полукруглый выступ телеустановки. Увидев, во что превратилась грудная клетка туземца, Мартин испытал приступ тошноты. Кровь, такая жр красная, как и у него, толчками выплескивалась из раны величиной с футбольный мяч, заливая пыльную траву и вызывающе белые на ее фоне обломки костей. Она текла по листьям, тяжелыми густыми каплями срываясь вниз, заставляя травинки раскачиваться.
