— У страха глаза велики. Мало ли лихих людей по лесам бродит?
— Эти не бродили. — напомнил Избор — Эти ждали. А как место выбрали, если уж даже твой кулак не помог? Нет. Эти ребята все про нас знает. А скорее всего они тебя уже в деле видели.
— Пусть так — согласился Гаврила. Он встал. Из разбухших сапог брызнула вода.
— Зря украшение отдали. Поспешили.
Избор понял, что Гаврила все для себя решил.
— Если б не отдали, то они бы следом пошли.
Гаврила пожал плечами, то ли не соглашаясь с ним, то ли просто ежась от холода.
— Ладно. Хватит языком трепать. Я пошел.
— Ты чего? — Такой прыти Исин не ждал. Можно было бы поругаться, погрозить разбойникам. Пообещать в самом скором времени множество неприятностей, но вот так резко… Избор к этом готов не был. Да и зачем? Гаврила повернулся, и глаза его зло сверкнули.
— Что бы какой-то лесной увалень надо мной верх взял? Не бывать этому!
Все сильнее и сильнее разъяряясь, он ударил себя по ноге.
— Узнают в Киеве, что меня какая-то лесная сволочь по болоту гоняла…
— Чуть штаны не отобрали — серьезно напомнил Избор. Гаврила дернул головой и ударил себя по бедрам.
— Засмеют!
Исин, услыхав удар, встрепенулся и направился, было, к ним, но Избор взмахом руки возвратил его к костру.
— Не пори горячку. Сядь.
— Нечего рассиживаться… Дырку в земле просидишь, к Ящеру провалишся..
Избор помолчал, а потом, положив руку на плечо, очень спокойно спросил.
— Ты же, вроде, княжне помогать вызвался? Так чего же бросаешь? Кто ее, Исин, что ли защитит? Вон она сидит. Мокрая, голодная… Ей хлеба кусок нужен, а не золото твое. А если разбойники вернутся?
Гаврила сбросил руку.
— Не вернутся. Сам говорил — мы для них покойники…
— Не спеши. До Пинска 2–3 перехода осталось. Нужно будет князь дружину пришлет… Будет дружина, так разнесут разбойников как яичную скорлупу… Ну?
Не ответив, Гаврила повернулся и пошел в темноту.
— Сдурел? — спросил Избор — Умом тронулся?
На ходу, не оборачиваясь, Масленников бросил.
— Считай, что мне вожжа под хвост попала. Ты в виду поимей, что кроме нашего золотишка там и чужое имеется….
— Значит пойдешь?
— Пойду.
Избор тяжело вздохнул.
— Тогда погоди чуток. Дай собраться.
Делать было нечего. Как-никак он должен был Гавриле жизнь. Гаврила, словно и не ждал другого решения, остановился.
Избор пошел к костру. Тут жизнь шла своим чередом. Дурак бодро трескал репки. За его спиной сухой елкой светился в темноте Добрый Шкелет. Исин загораживал дремлющую княжну от ветра и смотрел на обоих голодными глазами. Когда Избор подошел он тронул княжну за плечо и поднялся.
— Мы сейчас с Гаврилой отойдем не надолго — сказал тот деловито похлопывая себя по одежде — Разбойников попугаем. А вы поднимитесь и идите до конца болота.
— Какой конец? — удивился Исин — Тут не конца, ни краю…Утонем.
— Найдете… Как головой о дерево треснешься, так сразу привал. Я так думаю, дурак такой остров сделал, что и дальше можно было пройти ног не замочив…
В полусонных глазах княжны плавало желание оставить мужчин при себе, приказать им что бы остались, но она не решилась. То, что произошло, снова превратило ее из надменной княгини в покорную девчонку, безоговорочно признавшую право Избора принимать любые решения и приказывать.
— Что ж… Раз надо — идите… Я помолюсь за вас.
— Помолись — согласился с ней Избор — Гаврила говорит помогает…Загоаор какой скажи, коли не забыла.
Избор чувствовал себя очень неловко. Тяжело осознавать, что ты нужен сразу в двух местах одновременно.
— Костров не разводить. И с дураком поосторожнее. А то он из вас лягушек понаделает…
— Ну и что дальше? — спросил Избор, когда они подошли к краю сделанного дураком острова. Он уже начал жалеть, что поддался на уговоры. — Где их теперь искать?
— Искать? — Гаврила оглядывался разыскивая в мокрой темноте что-то важное для себя — Это счастье ищут, а неприятности тебя сами находят. Пойдем.
Он усмехнулся.
— Если не найдем, то столкнемся…
— Ничего. Лбов не расшибем.
— Своих не расшибем, а за чужие что ручаться…
Избор шлепнул себя по шее — комарье совсем обнаглело — и пожал плечами, но делать нечего — шагнул в болото. Болоту было скучно без людей и жижа довольно чавкнула принимая их назад. Стараясь не шуметь, люди пошли тем же путем, который привел их к острову. Полотна тумана, выплывая им на встречу скоро занавесили его и закрыли небо. В белом мареве замелькали тени летучих мышей.
Под их писк они добрели до берега. Там все было по-прежнему — земля осталась землей, а деревья — деревьями. Избор нагнулся к уху Гаврилы.
— Куда теперь?
— А не все равно? — ответил Гаврила — Лишь бы не назад. Пошли направо. Бог поможет.
— Ладно. Веди.
Видно христианский Бог в эту ночь приглядывал за Гаврилой. Они не сделали и сотни шагов, как Гаврила встал.
— Песня! — тихо сказал он. — Ты слышишь?
Избор вслушался в ветер. Да. Гаврила не ошибся. Где-то на болоте мужские голоса пели песню.
— А не водяные? — на всякий случай спросил Избор. Место было глухое, болотистое. Луна скупо поливала болото светом. Туман, комары, лягушки… Водяным тут самое место.
— Чудишь — сказал Гаврила — песня-то про повешенного…
Глава 20
Это, конечно, были не водяные. Через десяток шагов они уловили запах дыма, и словно собаки внюхиваясь в ветер, побрели по болоту. Кругом булькало и глюкало. Наверняка в этом болоте кто-то был — водяные ли, болотники ли, но человека тут уже знали и боялись. Они слышали шлепки чьих-то лап по воде, в шорохе осоки слышался чей-то шепот. Изредка до них докатывались волны грязи, словно на их пути кто-то испугано погружался в глубину…
Будь это воинский лагерь, и веди они себя так же, как сейчас, их схватили бы еще на подходе, но разбойники вели беспечную жизнь. Никто из них не хотел ни сидеть в засаде, ни охранять дорогу, поэтому до островка, на котором обосновались лихие люди они добрались без особых неприятностей. Привыкнув к болоту они уже не обращали внимания на грязь, вонь и ругались не хуже разбойников, а выйдя на берег Гаврила не стыдясь хулил болотную нечисть и не скрываясь вылили из сапог болотную грязь.
Все так же почти в голос ругаясь, он сделал несколько шагов и тут Избор зажал ему рот. Из белесого тумана навстречу им выдвинулась бревенчатая стена. В песне уже можно было разобрать и слова и мотив. Избор попытался на слух определить, сколько тут всего лихих людей, но голоса были настолько одинаковые, что он не смог.
