Около дверей они проверили, легко ли вытаскиваются мечи и ножи из ножен. Избор приоткрыл дверь, прислушался. Гаврила щелкнул пальцами, привлекая внимание. Он повернулся.
— Что там?
— Сейчас, узнаем…
Коридоры у журавлевского князя были не короче чем лесные тропинки. Гаврила встав первым повел их какими-то закоулками, обходя часовых. Терем он знал не хуже князя. Несколько раз они видели свет и слышали далекие голоса, но на живых людей не натыкались. Потом шаги зазвучали гулко, словно они стали маленькими и случайно забрели в коробку. Избор вспомнил, что при входе в терем у князя был большой зал. Он еще успел удивиться, — зачем это у такого хозяйственного человека как князь, столько места пропадает… Похоже, им везло.
Он наклонился к Гаврилову уху.
— Не пойму я тебя, Гаврила! Как при таком-то Боге и не воровать?
— Молчи — отмахнулся Гаврила — Сейчас на двор выйдем….
Наверху послышался шорох. Избор поднял руку, и все встали. Он задрал голову, разглядывая темноту над собой. Темнота не была полной. Лунный свет, что залетал в зал через узкие окна, отражался от пола и растекался по залу, слабея с каждым вершком высоты. В ночной тишине их шаги еле слышным эхом от стен. Шум пропал. Избор потряс головой.
— Сундук — прошелестело у него над ухом.
— Где? — не понял Избор, на всякий случай, поводив ногой около себя.
— Тут. Терем — большой сундук — пояснил Гаврила, — а мы в нем… Темно…Пусто…
Позади него раздался хряский удар. Звук был такой, словно одной деревяшкой ударили по другой. Исин охнул и выругался задушенным голосом. Избор стремительно повернулся, и вытянув руку пощупал темноту за спиной… Все, вроде, были на месте.
— Что там? — подождав и не дождавшись разъяснений спросил он.
— Сундук — прошипел Исин — Угол сундука…
— Ну вот — сказал тогда Избор Гавриле — А ты говоришь «пусто». Хорошо…
— Кому? — не понял хазарин, считавший, что Избор разговаривает с ним.
— Тебе хорошо.
— Что ж хорошего?
Исин никак не ждал к себе такого безжалостного отношения. Сейчас он сидел на корточках и ожесточенно тер ушибленную ногу.
— Хорошо, что у князя тут сундуки стоят, а не самострелы… А то ты сейчас не так бы …
Избор не договорил. Шум наверху стал отчетливее.
В одно мгновенье тьма наверху стала плотнее и подвижней. Избору почудилось, что она, словно стая ворон летит вниз, прямо на них. Уже понявший, что там что-то происходит, но не разобравшись что именно, он окликнул Гаврилу, но события опередили его и обращение к другу окончилось коротким собачьим лаем. Он едва успел сказать «Гав…» как тьма над ним разделилась на квадраты и тяжелая решетка придавила его к полу.
Удар был силен, но нанесли его без намерения их убить. Желай враги их смерти, решетка раздавила бы их, разрубила на части, но она только сбила их на пол и не дала подняться. Избор попытался встать на колени.
Спина его уперлась в толстые, окованные железом брусья. Уже не таясь, он зарычал, силясь распрямиться, и приподнять тяжесть, но тщетно. Гаврила и Исин копошились рядом, стараясь подняться на четвереньки.
В зале послышались шаги, слова команды. Люди бежали к ним, высоко вскидывая ноги и перескакивая из ячейки в ячейку. За спиной Избора плеснула вода, хрипло взревел Гаврила. Он с трудом повернулся посмотреть, что там такое. Над Гаврилой стояли трое с пустыми ведрами, а сам он возился у их ног мокрый и не опасный, с завернутыми за спину руками. Пока он вертел головой дошло дело и до него. Сапогом его ударили по руке, выбивая меч, руки завернули за спину и ткнули лицом в пол.
Приключения кончились.
Начинались неприятности.
Избор и сам поставил в своей жизни немало ловушек, потому и сам знал, что сейчас должно произойти… Но он ошибся. Его не стали оглушать, а только связали руки за спиной и ноги. На всякий случай он попробовал крепость веревки, но у журавлевского князя все было справным — и угощение и решетки, что падали с потолков и веревки и караульная служба.
Света стало больше. За четырьмя воинами, внесшими в зал факелы, шел сам князь. Он не спеша, в сознании собственной силы и права подошел к лежащим и сам проверил веревки.
— Долго жить будешь, княже — одобрительно сказал Гаврила — все сам проверяешь…Похвалил бы, если б обидеть не боялся.
— Буду, буду.. — согласился князь, глядя как связанны остальные — О тебе, конечно, этого не скажешь… Ну да не будем о грустном.
Он выпрямился и в сознании собственной безнаказанности саданул Гаврилу ногой по плечу. Тот прикусил губу.
— Что ж ты воровать-то полез, Гаврила? Договорились, вроде по-хорошему, по честному, а тебя вон куда вывернуло. Это ведь княжеской чести урон. Теперь любой сказать может — Гаврила хитник, собака… И князь Владимир тебе не защитник.
Гаврила молчал. Не тратя сил на разговоры он корчился в ногах князя пытаясь порвать веревки. Его молчание могло обойтись дорого, и Исин решил принять часть злобы на себя.
— Плохой день — сказал Избор — что тут скажешь…
Князь улыбаясь повернулся к нему. Кто-то позади Избора услужливо опустил факел, чтоб князь разглядел его.
— День плохой? Нет. Не понял ты чего-то… Это ночь для вас плохая. А до дня вам еще дожить надо…
Он посмотрел на него примериваясь.
— Вот когда доживете — тогда скажите.
Он склонился еще ниже и понизив голос сказал.
— По секрету скажу поганый день для вас будет, ох поганый….
Глава 33
Комната, в которой остались Гы и Добрый Шкелет была наполнена тишиной. Ставни на окне были закрыты, и сквозь них шум со двора доносился еле слышными волнами. Даже перекличка часовых проникала сюда, как едва слышное бормотание…. Из тех двоих, что были в комнате каждый был занят своим делом. Гы храпел за всех, кто должен был спать в комнате, а Добрый Шкелет… Добрый Шкелет не спал. Он лежал на лавке, худой как ухват, ничего не чувствуя и ничего не желая. С тех пор как Исин, Гаврила и Избор ушли, он ждал их возвращения. В нем не было жизни, в нем не было памяти, но разум и чувства уже жили в нем тихо и тайно, словно могильные черви. Как муравьи, что из веток и мусора делали свой дом, что-то внутри него исподволь лепило его.
Под размеренный храп Гы Добрый Шкелет подошел к окну и застыл там.
Те, кого он ждал, не возвращались. В щель было видно, что звезды, висевшие над одной башней, переползли на другую.
Он вернулся к двери, потянул створку на себя. С легким скрипом она подалась внутрь комнаты и он прислушался к тишине, что ждала его за дверью. Дверь приглашала в темноту, откуда не вернулись друзья. Он покачал головой и притворил ее, выбрав для себя другой путь.
