— Руби, — прохрипел Избор. — Руби же!
Четвертый раз Масленникова просить не пришлось. Теперь он знал, что нужно делать. Ему приходилось перерубать мечи и половецкие сабли, а однажды он, на спор, перерубил даже рукоять клевца и поэтому он мог бы особенно не стараться, но он вложил в этот удар всю свою силу, помноженную на злость и отчаяние.
Меч перерубил княжескую руку как раз там, где она входила в зеркало, и острие меча пронзило его поверхность. От того не было ни треска, ни звона. Зеркало даже не треснуло, и только Картага заорал еще страшнее.
Пока пальцы горного князя не разжались, Избор держал обрубок клещами. Все трое смотрели на клетку и видели, как слабеют и разжимаются пальцы мертвой руки. Когда это произошло, Гаврила подхватил клетку с талисманом и целую долгую секунду любовался им.
Избор уронил клещи и теперь они с Исином копошились, пытаясь выбраться из веревочной западни.
— Рубани, — попросил воевода. — А то мы застряли что-то…
Гаврила поднялся, несколько раз рубанул сеть, а потом поставил перед Избором клетку.
— Присмотрите за ним. А я сейчас вернусь…
— Куда ты? — спросил воевода пытаясь найти и не находя то место, где Гаврилов меч перерубил сеть.
— Выполнять обещание. На счет души.
Исин, тоже безуспешно искавший прореху в сети, сказал.
— Намнут тебе сейчас шею с тупым мечем… Где дырка-то?
Гаврила еще несколько раз ударил по веревкам, но мысленно он был уже за зеркалом. Он не боялся. Если князь смог войти в него, то уж богатырю это и подавно не зазорно. Лишь мгновение поколебавшись он сунул в зеркало меч и шагнул следом.
Ни Избор, ни Исин даже не дернулись, что бы идти на помощь. Колдовства они не опасались, а сравнивать силу Гаврилы Масленникова и Картаги было просто смешно. Они остались на месте, предпринимая вялые попытки выпутаться из сети. Старичков они не видели и не слышали, казалось, что все княжеское войско рассеялось или утопло в мышином помете.
— Что это за зеркало такое, интересно? — спросил хазарин не находя для себя более врагов. — Рама у него уж больно богатая.
— Да нет у них тут ничего путного, — возразил Избор. — В него и глядеться то нельзя.
Подтверждая его слова, по мутной поверхности пробежала волна бело-серой ряби, а потом раздался грохот.
— Эге! — сказал хазарин, поднимаясь на колени, и быстрее работая руками. За зеркалом началась какая-то бурная жизнь. Что-то там грохотало, и слышались громыхающие шаги Гаврилы. Потом оттуда донеслось жалобное блеяние, и послышался топот множества маленьких ног.
— Дерутся, — удивленно сказал Исин. — Ты смотри…
— Я даже знаю, кто там кого бьет, — подумав, отозвался Избор.
Потом из-за зеркала вылетел маленький старичок. Руку сделавшую это Избор узнал без труда по скорости, с которой летел старичок. Но дальше началось удивительное. На глазах Избора и Исина уже предвкушавших, с каким звуком старичок вляпается в стену, тот влетел в камень и пропал там. Воевода поднял брови и покосился на Исина. Тот сидел с каменным лицом и даже не повернулся в его сторону.
За зеркалом послышался тонкий, почти поросячий визг и крик.
— Только не за бороду!
Невидимый Гаврила натужно ахнул, за бегучей завесой что-то мокро лопнуло, и наступила напряженная тишина. Она тянулась несколько мгновений, и вруг из зеркала показались чьи-то маленькие ноги. Показались и пропали, потом это повторилось еще и еще.
— Это же надо так, над мертвым-то телом, — пробормотал Исин. — Как-то не по воински это…
— Озверел, — озабоченно сказал Избор. — Может там жарко. Вспотел?
В очередной раз вынырнув из зеркала ноги однорукого князя не скрылись в нем, а повторили полет первого старичка. За зеркалом зарычало, и в пещере опять появился Гаврила. Бешеными глазами оглядев пещеру он спросил:
— Где он?
— Упустил? — удивился Избор. — А мы уж думали, что все… Как же так?
— Упустил, — ответил Гаврила, бегая по пещере и осматривая потаенные уголки.
— Сразу убить его следовало бы…
— А ты?
— А я решил его за бороду покрутить.
— А он?
— А он, подлец, ее ножом обрезал…
Масленников с отвращением отбросил клок волос, что еще держал в руке.
— Так он жив? — спросил, наконец, разобравшийся во всем Исин. — Жив?
Это известие привело его в чувство. Вредный Картага вряд ли станет сидеть, сложа руки и даже с одной рукой сможет причинить им неприятностей столько, что им все вместе и в двух руках не унести.
— Пошли отсюда, — сказал он. Устав искать дырку в сети он добрался до меча и разрезал сеть.
— Никуда я не пойду, — уперся Гаврила. — Он тут где-то, я же чувствую… Не мог он далеко уйти…
— А он и не уходил, — хладнокровно поправил его Избор.
— Так куда же он делся?
Масленников ударил себя кулаком по ноге и Исин показал на стену.
— Улетел.
Гаврила посмотрел на стену и пожал плечами и переспросил.
— Куда?
— Туда.
Избор объяснил ничего не понимающему Гавриле.
— Все верно. Он вылетел оттуда и влетел туда.
— Ударился о… — хотел, было поправить Масленников воеводу.
— Влетел, — перебил его Избор. — Если я говорю, что влетел, значит, влетел… Хорошо летел. Не хуже Исина. Только что крыльями не махал.
Сбросив с себя обрывки сетей, он поднялся.
— Где его тут найдешь, такого мелкого? Бери талисман и пошли отсель. Мы свое дело сделали, ты еще ему руку отрубил… Так давайте хоть уйдем по-хорошему.
Гаврила посмотрел на Исина, ожидая поддержки, но то показал головой на выход.
Тогда Гаврила медленно задвинул меч в ножны. Соблазн расправиться с Картагой был велик, но и правота друзей очевидна.
— Возьми «Паучью лапку», — сказал Избор, — Не просто ведь досталась.
Гаврила еще раз, на всякий случай обежал взглядом пещеру и наклонился над клеткой.
— Светлые Боги! — крикнул он.
Глава 52
Избор повернулся на пятках, одновременно выхватывая меч. Уже что-то было не так. Первый взгляд — прямо перед собой, на Маслениикова. Вроде ничего страшного. Он все еще стоит перед клеткой и никто его не режет. Второй взгляд — в бок. Там Исин слегка присев на полусогнутых ногах вертит головой.
— Светлые Боги! — повторил Гаврила и заревел во весь голос. — Проклятый урод! Что он с ней сделал!?
Внутри у Избора словно сосулька выросла. Еще многое было не понятно, но страх уже жил в нем. Лицо Гаврилы искажала гримаса благоговейного ужаса. Растопырив пальцы, он держал их в некотором отдалении от клетки не смея прикоснуться к ней.
