— Где это мы?
Его руки вцепились в стрелу. Не чувствуя дна под ногами, он ощущал себя очень неуютно. Смахнув воду с лица, Избор ответил, даже не оглянувшись по сторонам:
— Коли стрелять куда попало, то куда можно попасть? Только сюда.
— Философ,… — выругался хазарин, стуча зубами. — Куда это «сюда»?
— В воду.
Постепенно глаза привыкали к темноте и в ней проступили очертания деревьев, растущих прямо из белой полосы песка. Разобравшись куда нужно плыть, Избор оттолкнулся от стрелы и погреб к берегу.
После двух хороших гребков он задел ногами дно.
— Давай сюда.
Исин все еще жался к стреле и Избор поманил его пальцем.
— Сюда давай. Тут мелко.
Исин шумно, по собачьи, проплыл сажень и встал на ноги.
— Ты чего орал как баба? Неужто страшно? — отплевавшись, спросил Избор.
Исин долго не отвечал, молча греб к берегу, а потом поправил его.
— Почти как баба. Как баба я кричать никогда не буду, потому что у меня грудь другая.
Раздвигая темную воду, он заново переживал страх, охвативший его в небе.
— Хоть бы слово доброе кто вслед молвил, — кривясь от боли, проворчал хазарин, — а то повадились, чуть что, так сразу топором.
Избор помолчал, примеряя к языку что-нибудь утешительное, а потом ответил:
— Живой долетел, да к тому же и целый. Чем ругаться, скажи князю спасибо. Мог ведь и не докрутить.
Теперь они шлепали по мелкой воде, шурша камышами и осокой. За их спинами белой свечой торчала со дна озера принесшая их сюда стрела. Исин, с которого текло как с собаки, поглядел на нее и сказал:
— Теперь-то уж чего бояться? Долетели, до берега добрались. Теперь бы там никого не встретить.
Чавканье мокрого песка сменил сухой скрип, Избор сделал еще несколько шагов, и когда песок сменился опавшей хвоей, он упал на нее, остро сожалея, что не может прямо сейчас разжечь костер и просушить одежду. Он лежал, давая воде стечь с него. Исин не дожидаясь милостей от природы, молча стащил с себя кожаную куртку, рубаху и начал ожесточенно крутить ее, выжимая воду.
Рядом с ним скрипнул песок, и он увидел, что воевода хочет встать. Еще не окончив движения, он посмотрел на сотника и спросил:
— А это кто?
Мокрый, и оттого злой, Исин ответил:
— Сильно тебя, видать, башкой-то… Я это, Исин.
В лице Избора что-то изменилось, и Исин вдруг понял, что Избор смотрит сквозь него.
— Да разве о тебе речь? — медленно спросил тот. — Кто это у тебя за спиной?
Исин повернулся, одновременно вытаскивая нож. Ждать чего-либо хорошего от того, кто заходит со спины, не приходилось. За ту долю секунды, что он поворачивался воображение уже нарисовало ему толпу песиголовцев вперемежку с остроголовыми, но темнота позади оказалась пустой. Точнее, почти пустой. За его спиной стоял невысокого роста старичок. Лицо его, слава Богам, не выражало неприязни, а только любопытство. Такого старого сморчка Исин не испугался бы и с одной рукой и даже без ножа в ней, а уж с двумя руками, ножом и другом за плечами… Сотник прогнал страх.
— Что же тебе старинушка по ночам не спится? — ласково спросил он. — Тебе только на печке лежать, старуху свою стеречь, а ты шляешься, где попало…
Старик не спешил с ответом, все с тем же доброжелательным любопытством разглядывая Исина и Избора, а потом, сделав шаг в сторону он исчез, оставив вместо себя голос.
— При мечах… — пронеслось в воздухе. — У-у-у-у ножей-то сколько! Раз, два, три…
Избор не шевелился. Он только потихоньку вертел головой, стараясь в кромешной тьме найти говорившего. Избор не пытался спрятаться. Если тот, кто говорил с ними, захотел бы их убить он уже сделал бы это еще тогда, когда они вылезали на берег. Раз уж у него было время разглядеть даже такие мелочи как швыряльные ножи, то что уж говорить о том, чтобы пустить две стрелы, по одной на каждую спину.
Исин убрал нож и потащил меч, но Избор прошептал:
— Убери.
Голос обошел их кругом и приблизился. Рядом заскрипел песок и перед глазами упавших с неба путешественников вновь появился невзрачного вида старичок.
— А ты кто, такой веселый? — спросил Избор, цепко вглядываясь в темноту у него за плечами.
Старик не растерялся, как растерялся бы, наверное, любой, кто посреди ночи встретился бы в лесу с двумя вооруженными людьми. Он необычно встряхнул кистями рук, словно проверял на месте ли его невидимое никому оружие и ответил:
— Это мне вас спрашивать надо. Вы мои гости.
В голосе Избор не уловил ни страха, ни неуверенности. Чувствовалось, что старик считает себя хозяином положения. Исин, почувствовав необычность происходящего, миролюбиво ответил.
— Мы — княжьи люди. А ты кто?
Старик смотрел на него изучающе и хазарин, внутренне подтянувшись, поправился.
— Дружинники, богатыри.
— Богатыри…. — презрительно протянул старец. Он явно не верил не единому слову. — Богатыри по двое не ходят… Тут на двоих богатырей и врагов не наберется… Тут и одному-то делать нечего.
Он сделал несколько шагов вперед, что бы рассмотреть их получше. Недоверие его не рассеялось. Рассмотрев их, хмыкнул.
— Какого хоть князя богатыри-то?
Исин посмотрел на молчавшего Избора и объяснил старцу и это то же. Избор молчал, раздумывал, что все это означает, и как мог оказаться ночью посреди леса старичок, не знающий имени князя, на землях которого живет. Не иначе как чужой, подумал Избор, неужели так вот сразу и влипли… Двух шагов не сделали…
О возможностях своих врагов он знал не понаслышке, и все это вполне могло бы оказаться правдой.
— А тебя то самого как звать? — спросил Избор.
— А чего меня звать? — удивился старик. — Я, когда нужно, сам приду.
Избор присмотрелся повнимательнее и на мгновение ему показалось, что в старике есть что-то знакомое. Он прищурился, всматриваясь в игру морщин на его лице, но, сколько он не напрягал свою память, понимание ускользало куда-то. Он понимал, что это важно — вспомнить и понять, но, как ни старался, у него ничего не получалось. Образ этого зловредного старика заслонялся другими старческими лицами, что всплывали в памяти — слава Богам Избор знал их немало.
— Ну, а если тебя прямо сейчас в вирый позовут? — поинтересовался тогда Избор, опуская руку на рукоять ножа. Убивать старика у него и в мыслях не было — старичок, при всех своих странностях, мог оказаться просто местным блаженным, который не ведает, что происходит вокруг и его смерть вряд ли понравится Светлым Богам, но напугать-то ведь можно и дурака. Избор еще хорошо помнил сгинувшего год назад Гы, его безумие и страх перед остроголовыми.
