Пока Исин с Гаврилой смотрели вперед Избор смотрел вверх. Он так привык видеть там что-то угрожающее, что с утра удивлялся не находя над головой ни ковра с остроголовыми, ни Мури, ни даже самого завалящего дракона. Ничего не найдя и в этот раз он сказал то ли с облегчением то ли с разочарованием:
— Поиздержались, похоже, остроголовые-то…
— Стариков тебе мало? — напомнил Гаврила, оглядывая облака. — Попомни мое слово. Сидят и силу копят…
— А как накопят… — начал было Исин, но Избор не дал ему договорить. Он вынул яйцо и ощущая как оно дергается в ладони, нетерпеливо желая начать служить людям, поставил его на дорогу. В это раз оно даже без понуканий сдвинулось с места и покатилось, уминая перед собой дорожную пыль.
Солнце, словно следуя за людьми, пошло к замку вместе с ними. Под его лучами половина Изборова халата высохла, но другая пола продолжала мокро хлопать по ногам Гаврила терзаемый жаждой слушал это потихоньку раздражаясь — ему казалось, что позади скачет огромная лягушка, время от времени задевая раздутым брюхом за дорогу. Он в раздражении поворачивался и каждый раз встречаясь взглядом с Избором. Он ничего не говорил, но жажда в его глазах говорила больше, чем слова. Чтобы отвлечься он стал смотреть на замок, что не становился ближе. Яйцо впереди показывало дорогу.
— Надоело! — сказал вдруг Гаврила.
— Что тебе не так?
— Надоело яйцо слушаться…
Исин с любопытством посмотрел на яйцо.
— Меду прочим воевода не хуже некоторых. Оно хоть знает куда катится, а за тобой пойдешь еще не известно где голову сложишь…
— Все известно… Наверняка в замок катится.
— Интересно кто там?
— Надеюсь, что не людоед… — сказал Избор.
Глава 23
Дорога впереди вспухла пыльным облаком и откуда-то с виднокрая до них донесся далекий певучий звук.
— Надеюсь, что там живут нормальные люди, — сказал Исин.
Гаврила подобрался, проверил меч. Исин потрогал разбойничий клинок.
— Сейчас узнаем. Лошади у них быстрые.
Они неспешно шли навстречу облаку и вскоре воевода уловил в нем острые взблески металла. Они прошли до развилки, скрытой за кустами. В этом месте дорога ветвилась и отросток уходи в сторону от замка.
— Сейчас поглядим кто умнее — ты или яйцо…
Докатившись до развилки ни мгновения не колеблясь яйцо покатилось к замку.
— Соображает, — самодовольно сказал Гаврила.
— А то… Третий день, почитай, около умных людей трется. Давно пора.
— Там люди впереди, — сказал Иосиф. — Много людей.
— Спасибо, что предупредил. Мы их видим.
Иосиф немного помялся, потом все же спросил.
— Мы их не боимся?
Исин рассмеялся.
— Мы ничего не боимся.
Избор ткнул его локтем и кивнул на яйцо. С земли их проводнику наверняка не было видно ни пыли, ни всадников, но оно, что-то почуяв, остановилось, а потом запрыгало назад. Шарахнувшись от Иосифа, бросившегося его ловить оно закатилось под ноги Гаврилы. Избор покачал головой, пощупал рукоять меча. В чем, в чем, а в чутье на неприятности яйцу отказать было нельзя. Неприятности оно чувствовало задолго до того, как они собирались произойти.
— Иосиф! — позвал Избор, не отводя глаз от облака. Мальчишка высунул голову из-за его ноги. Воевода погладил его по голове и голосом не допускающим неповиновения скомандовал.
— Ну-ка быстро в кусты…
— Я с вами, — пискнул, было, малец, но воевода не услышал его, добавил. — И сидеть тихо, как мышь, пока не увидишь, что они уехали. Если пискнешь — зарежу.
Он хлопнул ладонью по швыряльному ножу.
— Все понял?
Иосиф не стал спорить.
— Все понял.
— Тогда прячься…
Иосиф сопя словно еж вломился в кусты, поерзал там, устраиваясь и затих.
— Нам бы тоже уйти… — сказал Избор, но Исин покачал головой.
— Нет. Поговорим с людьми… Может чего скажут чего. Да и кто они такие, что бы мы от них прятались?
— Я и не предлагаю прятаться, — остановил его Избор, чувствуя, что именно это и было бы самым разумным. — Я просто хочу, что бы мы отошли в сторону. Растопчут…
— Пусть только попробуют, — пробурчал Гаврила.
Пока они решали что делать плотное пыльное облако приблизилось настолько, что их наверняка увидели и попытайся они уйти, за ними тут же погнались бы.
Впереди всех скакал закованный в черное железо воин на черном как ночь жеребце. Уже за сотню шагов Избор почувствовал мощь коня и всадника. Каждый раз, когда конские копыта касались земли, дорога вздрагивала. Гордая голова красивого и благородного животного была вытянута вперед в неистовой погоне за ускользающими мгновениями. Конь не бежал — летел. Любуясь им Избор даже дыхание задержал.
— Хорош! — выдохнул он.
— Да и всадник подстать коню, — подтвердил Гаврила.
Доспехи вороненого железа украшала скромная серебряная насечка. Украшения почти незаметно разлетелись по доспехам, словно связывая их воедино и только на широкой рыцарской груди они сходились, сплетаясь между собой и в сплетении почти невидимых серебряных линий расцветал необычный цветок. Все остальное словно заливала темнота — черный круглый щит, черный плащ и черный кожаный шлем. Он казался посланцем ночи на земле и его спутники — обычные воины только подчеркивали, что их предводитель не от мира сего.
Сколько их там было у него за спиной не могли сосчитать ни Гаврила, ни Избор, ни Исин. Все занавешивала пыль. Они все-таки отошли немного в сторону, освобождая дорогу, но все же в них было что-то вызывающее.
Черный воин в полусотне шагов придержал коня. Распаленный бегом жеребец заартачился, но всадник привел его в разум. Конь сделал несколько длинных скачков и встал в пяти шагах, кося глазом на оборванцев, стоявших вдоль дороги. Всадник похлопал его, успокаивая, и конь замер, неподвижный, словно глыба мрака в этом солнечном мире. Несколько мгновений люди смотрели друг на друга, потом всадник спросил:
— Бродяги? Разбойники?
Из-под опущенного забрала голос звучал глухо и неразборчиво.
— Воины, — ответил за всех Гаврила.
Воин склонился и копье в его руках склонилось к земле.
— Какие же вы воины? Со всякой дрянью якшаетесь…
Исин с Избором переглянулись, прикидывая к кому может быть обращено это оскорбления, но всадник сам все расставил по местам.
— Что это за мерзость у вас под ногами крутится?
Черное копье рванулось вперед и наступившей тишине отчетливо прозвучал тонкий, ломкий хруст. Не веря в случившееся Гаврила посмотрел под ноги. Тяжелый, черный от времени наконечник копья елозил у него под ногами, размазывая по земле то, что осталось от путеводного яйца. Волосы Избора попытались подняться, но налетевший ветерок уложил их обратно. Яйца больше не существовало! Острый наконечник копья на его глазах царапал землю, размазывая по ней белые осколки скорлупы и желток.