— Избор!
Он еще не видел его, но знал, что тот стоит где-то рядом, на расстоянии броска ножа. Воевода появился внезапно — со страшным ревом он съехал откуда-то сверху. Стражники сперва опешили, но увидев, что на помощь поверженному богатырю спешит только один человек, приободрились. Вверх полетели копья, но Избор съезжал вниз так быстро, что копья не попав в него только перебили веревку. Воевода упал на ноги и чуть присев оскалился.
— Что это? — пронеслись голоса в истыканном копьями воздухе.
— Ваша смерть! — засмеялся Гаврила. Он уже оборвал и другую веревку, что держала левую руку. Теперь обрывок волочился следом за ним, пока он метался вдоль стены, отыскивая свой меч.
— Что ждешь? — крикнул он Избору, через голову врагов. — Лупи их…
Стража надвинулась и Изборов меч скрестился с чужой сталью. Щедро сыпануло искрами, чей-то визг, отразившись от стен зала холодом обдал души сражающихся. Смерть самого смелого не охладила пыла нападавших.
— Их всего двое! Убьем их!
— Это будет не легко… — веселый оттого, что Избор жив откликнулся Гаврила. — И не такие как вы пробовали…
Из темного ряда, что словно забор загораживал ему дорогу к выходу, вышел один — косая сажень в плечах.
— Ничего, — сказал он — Справимся…
— Не хвались на рать едучи…. — покачал головой Гаврила, которому новый противник неприятно напомнил песиголовца. — Такая настойчивость на моей памяти уже многих свела в могилу…
— Все там будем… — ответили из толпы. — Одни раньше, другие позже…
Гаврила понимающе кивнул.
— Вот, вот. Это я сего дня уже слышал от одного покойника. Что это вы все об одном и том же?
Масленников пока оставался безоружен.
Взмахнув рукой, той самой, к которой еще был привязан канат он заплел ноги ближайшего стражника и дернул его к себе. Тот упал, и словно положенный на бок гигантский волчок подкатился к богатырю. Пнув врага ногой (не из надобности, а из призрения) Гаврила подобрал его меч. Меч был легок и Масленников презрительно покривился, но делать было нечего… Направив на воинов перед собой кулак он ударил по нему и пробил брешь в толпе. Сквозь кровь, стоны и крики ужаса он проскочил к Избору.
— Жив?
— Жив, — быстро ответил воевода, обрубая мелькнувшее перед лицом топорище.
— Мертвая вода?
Избор кивнул, не то соглашаясь с Гаврилой, не то уворачиваясь от пущенного прямо в лоб копья. Гаврила не понял его и переспросил.
— Вода?
— Конечно… От тебя когда еще помощи дождешься…
— Я тебе жизнь должен!
— Посчитаемся еще…
Они встали спина к спине, прикрывая друг друга от подлости. Мечи поднимались и опускались, но врагов не становилось меньше.
— Что на них силы тратить? Есть хочется, да и Иосиф, верно, проснулся… — сказал Гаврила, улучив мгновение для передышки. — Отвлеки, а я их кулаком поубиваю.
Удар, стон, на камни упал топор на длинной рукояти.
— Колонны. Не всех достанешь… — отозвался Избор, оценив сказанное. — А потом копье в спину… Давай по-хорошему попробуем…
Воевода отбил удар и отпрыгнул назад. Тяжело дыша он стоял перед ощетинившимся железом отрядом.
— Эй, поганцы, — крикнул он им. — Давайте так… Мы спокойно уходим. Замок остается целым, а все, кто тут остался — живыми. Годится?
Никто из врагов не сказал ни слова.
— Жаль… — сказал воевода, отрубая чью-то руку. — Могли бы разойтись по хорошему…
— Позовите лучников, — крикнул кто-то. — Зовите лучников и закончим это…
Этот крик, казалось, наполнил нападающих новыми силами. И вновь волна за волной они накатывались на Гаврилу с Избором и снова богатыри расплескивали их на капли.
— Стойте! — заорал вдруг воевода. — Стойте, славные воины! Мы готовы откупиться!
Темнота перед ними отхлынула назад. Гаврила несколько раз взмахнул мечом прежде чем сообразил, что рубить больше нечего. Он не стал поворачиваться к Избору и тот, не дожидаясь вопросов крикнул.
— Вот он наш выкуп!
Тут Гаврила все же повернулся. Избор стоял высоко подняв руку, в которой держал невзрачного вида коробочку.
— Мы с другом отобрали ее у двух могучих волшебников — Перерима и Никули.
Одного вида коробочки хватило на то, что бы Гаврила от огорчения упал на землю и закрыл глаза руками. Едва он сделал это, как воздух вокруг наполнился едким светом, убивая темноту и выедая глаза у тех, кто не успел их закрыть.
— Колдовство! — завопили люди после минуты напряженной тишины. — Волшба!
Но богатыри уже не услышали этого. Их уже не было в зале. Сметая по дороге спешащих к схватке одиночек они бежали к выходу.
Перед выходом во двор они остановились. В спину им ударил многоголосый вопль и звон железа, но они даже не посмотрели в ту сторону. Время тьмы окончилось и над миром встало солнце. Подслеповато прищурясь они оглядывали двор замка, отыскивая затаившихся лучников. Там было пусто и было похоже, что все кто мог драться бродили сейчас по подземелью.
— Ловко ты их… — одобрительно сказал Гаврила убирая меч в ножны. — Теперь в замке ни одной кружки не останется.
— Кружки?
— Да. Кружки. Куда же слепому еще подаяние собирать?…
Избор оглянулся, послушал крики, махнул рукой, словно Гаврила говорил о пустом.
— Ничего. Обойдется. Нам не повредило и им не повредит…. Оклемаются.
Не таясь Гаврила с Избором вышли из подземелья. Солнце уже немного поднялось над виднокраем и во дворе лежала зубчатая тень замковой стены. Гаврила с удовольствием принюхался к запаху хорошо унавоженной соломы и повернул в сторону колодца, что стоял у конюшни. Память о жажде и голоде еще жила в нем и он напившись из конского ведра бросил в рот горсть овса.
— Поесть бы по-человечески… — прочавкал богатырь. — И дальше жить можно.
— Нечего тут торчать. Бери коней, да поехали отсюда. Впереди день. Он и прокормит.
Без помех они миновали ворота и вслед им не было выпущено ни одной стрелы. Может быть и был там кто-то, кто злобно смотрел им в спины, но богатыри не обратили на это никакого внимания — слишком мало оставалось в замке людей, которые еще могли видеть….
Глава 28
Если в мире и оставалось место, где за эту ночь ничего не изменилось, то место это было в овраге, на берегу ручья, где провели ночь хазарин и отрок. Над мальчишкой по-прежнему шелестел орешник, а вода тоненькой струйкой сбегавшая с камней звенела как лесная тишина.
Исин вопрошающе смотрел на Гаврилу. А тот вместо ответа похлопал коня по шее.
