Разговор шел пустяковый, чуть ли не о ценах на сено и ничего в душе собеседников не трогал. Оба ждали.
— Я вот все про этого думаю.. — сказал, наконец, Хайкин. — Про того молодца, которого ты в дым развеял и в кувшин укупорил.
Белоян смолчал.
— Понятно, что гад… — продолжил журавлевец.
— Это хорошо, что понятно… — не отрывая взгляда от перстня на заросшей шерстью лапе.
Киевлянин явно не хотел говорить. И не потому, что нечего было ему сказать — не зря же он все это затеял?
«Впрямую он не скажет», — подумал Хайкин. — «Крутит он что-то. Обиняками его что ли разговорить?» — и сказал:
— Ну…
— Что «ну»?
— Честно ли это — он один, а нас двое…
Белоян ответил неожиданно резко, даже на лапу смотреть перестал.
— Честью бы пришел — ничего бы с ним не случилось, а он как вор. Да почему «как»? Как раз как вор и пришел.
Хайкин, соглашаясь, закивал.
— То-то я смотрю, он все тихонько и незаметно… Ужом проползти хочет.
Белоян оскаблился. Как не странно было видеть на медвежьей морде человеческую улыбку, а получилось у него.
— Это не уж. Это самая настоящая гадюка… — поправил он товарища. — У него зубов ядовитых полный рот…
Хайкин покачал головой недоверчиво.
— А на что он тогда надеется? Сам ведь к нам пришел… Должен же был знать ведь, что случиться. Дурень, или сильно смелый?
— Смелый, — согласился волхв. — Да и нужда у него… А она и труса в шею толкает.
— А какой прок от такой смелости? — не согласился Хайкин. — Пустое это…
Белоян мельком глянул на перстень.
— Ничего не «пустое». Знаешь, о чем змея думает, когда у мужика под вилами вертится?
Хайкин пожал плечами.
— А я тебе скажу… Она думает, что маленькая, верткая и незаметная…
Журавлевский волхв хмыкнул.
— А знаешь, что мужик в этом случае думает, тот, что с вилами? — продолжил Белоян.
— «Я таких хитрых змей на своем веку столько передавил…»?
— Верно.
Белоян посмотрел на него серьезно.
— Мы с тобой против него, что ветер против свечи… Это ты прав. И не говори, что нечестно вдвоем против одного. Я его сюда не звал. Ты его не звал. Зачем пришёл? Без него на Руси просторней было.
Хайкин не сдержался — задал прямой вопрос.
— А зачем тогда ты его в реку выпустил? Надо было в землю закопать и место забыть…
Белоян согласно качнул головой.
— Придет время — так и сделаем. Нет в нем силы… А пока рано…
Хайкин чуть-чуть наклонил голову.
— Рано? А чего ждать-то?
— Случая… Времени… — туманно ответил Киевский волхв.
Он снова посмотрел на перстень, а тот, словно этого слова и ждал — вспыхнул синей звездой.
— Вот и дождались! — выдохнул Белоян, разом сбросив маску ожидания. — Сейчас начнется самое интересное…
Он отбросил решето, и на радость ежам, яблоки покатились вниз по склону. Двумя движениями он придвинул к себе кадку и дал знак товарищу, чтоб стал рядом. Движение руки и вода застыла, стала прозрачной, словно хрусталь и через мгновение сквозь неё Хайкин увидел незнакомое лицо. Ему незнакомое, а Белоян, похоже, хорошо знал незнакомца. Волхв сказал всего два слова, и Хайкин тоже понял, на кого смотрит.
— Кувшин разбился!
— А то ты этого не хотел… — проворчал журавлевец.
— Хотел, хотел… — довольным голосом откликнулся киевлянин. — Этого-то я и хотел!
Он помолчал недолго, словно примеривался к тому, что собрался совершить.
Незнакомец из кувшина за это время вышел на берег и поспешил к видневшимся недалеко домикам. Невидимое око обогнало его и закружило вокруг первого дома.
Опрятного вида селяне входили и выходили из дверей с таким довольным видом, что даже отсюда, с верхушки неведомо где расположенного холма видно было, что это корчма. Только что вылезший из кувшина маг наверняка это тоже почувствовал. Он повернулся, и зашагал к дому, благо дорога вела прямо к широко открытым дверям.
— А сейчас мы с тобой забавную штуку сделаем! — сказал Белоян. В голосе его Хайкин, правда, не ощутил той твердокаменной уверенности, которая говорила бы о каком-то заранее разработанном плане.
— Поможешь?
Хайкин пожал плечами — кто знает, чего он удумал, этот иедведемордый…
— Сможешь, — отбросил его сомнения киевлянин. — Пока он оглохший после кувшина мы его на нужную дорогу направим… Так направим, что он и не поймет ничего!
Невидимый глаз нырнул внутрь, пролетел над столами, отбирая из купчиков тех, кто должен был в этот раз послужить Руси. Хайкин понял, что сейчас произойдет. Сам он такое тоже, бывало, проделывал…
— Бери тех, кто к дверям поближе…
— Конечно… Вон те двое… Твой рыжий…
Осторожно, словно лез в чужую рану своими пальцами, он коснулся чужих мыслей и в тоже мгновение почувствовал себя в шкуре другого человека. Мир вокруг стал его миром и кружка с пивом — его кружкой. Хайкин прихлебнул и покрутил головой. Для такого Богами забытого места пиво было даже очень и очень ничего…
Мимо корчмы он, безусловно, не прошел бы, но крики, что неслись из открытой двери, заставили ускорить шаг. Сквозь запахи и разговоры до него донеслось:
— Бывает!
— Не бывает!
— Бывает!!
— Не бывает!!
Он вошел и сразу же у дверей натолкнулся на стучавших кружками по столу спорщиков. С виду купчики средней руки — раскраснелись и смотрят друг на друга сердито.
— Бывает!
— Не бывает!!
— А я собственными глазами видел! Значит бывает!
— Врешь!
Богов зову в свидетели! Он идет, а под ногами…
Рыжий наклонился, открыв рот. Черноволосый расчетливо длинно глотнул пива, заставив товарища затаить дыхание, и вдруг проорал во весь голос:
— А под ногами — нет ничего!
Рыжий не понял, тряхнул головой, словно плохо расслышал. Трудно, наверное было сразу вот после хорошей кружки пива представить это самое «ничего».
— Тени у него не было!
— Врешь!
— Истину глаголю! Нет тени.
— Значит, она позади была или сбоку. Не бывает по-другому!
— Бывает!
Игнациус прошел мимо и нашел место за общим столом не так чтоб далеко от спорщиков, но и не так уж и близко. Усевшись, прислушался к разговору.
