«А ведь и впрямь при его характере он на меня облаву устроит…» — подумал колдун, глядя на закрывшуюся дверь. Сосновые плахи толщиной с две ладони загородили его от непогоды, но не от княжеской злобы. — «Придется, видно, помереть.
Он постучал пальцами по столу, прикидывая, что и как.
— Да. Покойник. А с покойника, какой спрос? Да никакого спроса…»
Он встал, заведя руки за спину, прошелся по комнате, превращая мысль в план. Пол под ногами поскрипывал, словно соглашался.
«Тогда, конечно, пожар… Так. И кто же меня на глазах у всех убьет? Кто тело белое изуродует? И кто, наконец, дорогие сердцу вещички из огня вынесет?»
Он поскреб подбородок.
«Суматоха нужна. Большая суматоха!»
Он постоял у стола. Свеча за спиной затрещала, вспыхнула, и его тень упала на беленую печь. Он хлопнул себя ладонью по лбу, словно вколачивал туда мысль простую мысль — всякая мысль от Бога… Даже хитрая и коварная.
Глава 4
Кусок воска, что ему сейчас понадобился, он принес сюда еще месяц назад, как будто бы знал, что тот пойдет в дело.
Прошлогодний воск был желтым, пах медом. Он разминал его сильными пальцами и думал о том, как связанно все в этом мире. Тень на стене, заготовленный загодя воск, заклинание, первое, выученное еще в юности, и при всей своей бесполезности так и не забытое за эти годы…
Колдун покачал головой, удивляясь одновременно простоте и сложности мира, тем невидимым связям, что, словно струны, пронизывали его, связывая то, что, по мнению дураков, закованных в железо, никогда не было соединено между собой.
Как из ниток ткался холст, так и из таких вот случайностей ткалась жизнь.
Он размышлял, а руки словно бы сами собой делали работу.
Воск под пальцами сминался, обретал форму, постепенно превращаясь в человеческое лицо. Он уже почти долепил голову, когда Шар снова вспыхнул. Не отрываясь от работы, Митридан недовольно скосил глаза. В стекле разбегались цветные огни. Вот это и в самом деле называется «не кстати». Осталось сделать самую тонкую работу — довести черты лица, а тут опять наверняка этот разбойник.
— Ну, что еще, Мазя? Неужто соскучился? — спросил он, ожидая услышать разбойника, но вместо этого услышал чужой голос.
— Представь себе… Сколько времени прошло, а от тебя ни вестей, ни подарков… Соскучился, конечно.
Руки у колдуна дрогнули, и нос у восковой головы получился какой-то уродливый, шишковатый. Отставив работу, Митридан нехотя повернулся к Шару. Тот уже не светился, но изнутри на колдуна смотрело знакомое лицо. Колдун невозмутимо поклонился новому гостю.
— А! Игнациус! Рад тебя видеть!
— Не знаю, не знаю… Рад или нет, а посмотреть тебе на меня придется. Как наши дела?
Митридан протянул руки к шару и поставил его так, чтоб его собеседник увидел клетку с соколом.
— Все колдуешь? — спросил Игнациус, увидев рукоделье Митридана. — Все по мелочам силу тратишь?
В голосе его было не неодобрение, а скорее пренебрежение к собрату по ремеслу, пошедшему явно не той дорогой, да еще и упорствующему в своих заблуждениях. Митридан не стал вступать в спор — не до того было.
— У меня цели другие, помельче, не то, что у тебя, — уклончиво ответил колдун. — Но и я своего добиваюсь, как и ты. Наверное…
Человек в шаре пропустил колкость мимо ушей, прищурился, вглядываясь в восковое лицо.
— Князь, что ли тамошний?
Игнациус не стал вдаваться в подробности.
— Князь..
Он отодвинул в сторону светильник, подхватил какую-то тряпку и бросил ее на полузаконченную работу.
С презрением человека знающего цену себе, и от этого считающего в праве оценивать других, Игнациус произнес.
— Человек не стрела — сам выбирает себе цель. Что ж ты себе за цель выбрал? Князьям угождать?
— У меня свой путь, — уклончиво ответил колдун. — У тебя свой. Я князьям служу, ты — императорам.
Гость из Шара поднял руки ладонями вверх, показывая, что не собирается дальше спорить, и перешел к делу.
— Пусть так. Ты сделал, что обещал?
— Видишь птицу?
— Вижу. И что?
— Сегодня она принесла мне весть. Мои люди справились.
Митридан почувствовал, как эта весть взволновала Игнациуса, но тот молчал, как недавно в разговоре с разбойником молчал и он сам.
— Через пять дней талисман будет у меня, — закончил колдун. — Это все мои новости..
— А когда он будет у меня? — С тем же легким презрением спросил Игнациус. Шар окрасился красным. В словах Игнациуса Митридан не слышал радости, но Шар нельзя было обмануть. Густота красного цвета была такова, что Игнациусу впору было подпрыгнуть, да заорать что-нибудь радостное, но маг молчал.
— Как только я получу Ломейский ключ.
Игнациус, словно слышал об этом в первый раз, недоуменно задрал брови.
— У тебя губа не дура…
— Мы ведь договорились… — напомнил колдун несколько озадачено. Маг медленно кивнул, словно тот напомнил ему о чем-то неважном..
— Да помню, я помню… Получишь ты ключ, получишь. Когда мы встретимся?
Шар только что наполненный ярко-алым светом мгновенно, без перехода, вспыхнул ослепительной желтизной. Этот свет словно оглушил колдуна. Он остался стоять, так и не ответив на вопрос мага.
— Что ты молчишь?
— Ты где сейчас?
Игнациус отдалился от своего Шара и Митридан увидел уже знакомую комнату, стол у стены, на котором стоял бронзовый конус, покрытый причудливыми вырезами и выдавленными в металле фигурами змей — тот самый Ломейский ключ.
— Вечный город потому еще вечный, что ты тут вечно занят… — пошутил маг, выпуская самую малость бушевавшей в нем радости во внешний мир. — Сижу своем доме, о тебе вот думаю. Как ты там? Сыт ли? В тепле ли? Не обижает ли кто?
От этих слов желтизна в Шаре исчезла, затопленная зеленой мутью. Митридан смотрел на нее и чувствовал, как откатывает от сердца ощущение нежданной беды.
— Уснул что ли?
— Думаю, — медленно произнес Митридан. — Соображаю, как лучше.
Он помолчал еще какое-то время, потом предложил.
— Я собираюсь в Мараканду. Давай встретимся прямо там, на ярмарке? Встретимся и обменяемся. Ты мне — ключ. Я тебе — талисман.
— Хорошо, — легко согласился маг. — Мне не к спеху. Когда ты там будешь?
Колдун склонился над Шаром, начал рассуждать вслух.
— Так. Тут у меня дел еще дней на пять-десять, ну и добираться недели три. Через месяц.
— Хорошо, — легко согласился Игнациус. — Значит через месяц в Мараканде.
