Она уже отступила на шаг назад, к двери, когда граф взорвался:
— Что он делал? Что он делал?! Он украл мою Элли, вот что он сделал! Украл и убил! Чтоб он жарился в преисподней, когда туда попадет!
Господи, она никогда об этом не слышала! В прошлый раз он только сказал, что ту женщину, как он уверен, убил какой-то шотландец и это было достаточной причиной для Сесила всех их возненавидеть. Но, по мнению окружающих, это был просто несчастный случай. Убил шотландец?…
— Айен был шотландцем? Вы говорите, что вы были близко дружны с шотландцем?
Граф бросил на нее гневный взгляд.
— Это было черт знает сколько лет назад. Да, я был настолько глуп, что в юности сделал такую ошибку. Я ни о чем в жизни так не сожалел и больше никогда не повторю ее и не доверюсь ни одному шотландцу.
— Я не понимаю. Зачем он украл ее, если был вашим другом?
— Потому что он тоже ее любил. И держал это в тайне, дьявол, ничего не говорил мне, пока она не умерла. Я хотел его убить, очень хотел. И, надо было убить. Всю жизнь жалел, что не убил.
Кимберли никогда целиком не слышала всей истории, только изредка отдельные отрывки — обычно в те минуты, когда отец особенно сильно злился на мать и злобно напоминал ей, что никогда ее не любил. Интересно, расскажет ли он все сейчас?
— Как она погибла? — осторожно спросила Кимберли.
— Потому что Айен Макферсон был пьян, вот как она погибла! Он никогда не решился бы с ней убежать, если бы был трезвый. И украл он ее на рассвете и увез в Шотландию, через границу. Она упала с лошади и мгновенно погибла. Я никогда не сомневался, что она спрыгнула специально: не допускала мысли, чтобы этот негодяй ее обесчестил. Он утверждал, что то был несчастный случай, что ее лошадь попала в выбоину, сломала ногу и сбросила ее. — Сесил фыркнул. — Лжец! Просто пытался переложить вину на кого-то другого!
— Если он… тоже ее любил, то как он принял ее смерть? Он должен был горевать не меньше вашего.
— Полагаю, он во всем винил меня. Иначе зачем ему понадобилось мне мстить?
— Мстить?
— Да. Мне по-прежнему нужна была жена. Не видел причины тянуть — все равно я другую не полюбил бы. " Так что я выбрал твою мать. А Айен выжидал, дождался, пока мы заключили помолвку, а потом принялся обольщать Мелиссу и заставил ее в него влюбиться. Он хотел, чтобы я узнал, каково это — любить женщину, которая любит другого. Это и была его месть за то, что Элли любила меня, а не его. И у него все получилось. Не сомневаюсь, что Мелисса любила его до самой смерти.
Неужели правда? Кимберли всегда подозревала, что между родителями не было никакой привязанности. Она никогда не видела ни малейшего проявления чувств между ними. Они просто жили под одной крышей, вместе посещали одни и те же дома, но даже редко разговаривали друг с другом. Все эти годы мать любила другого?
Сесил отвратительно рассмеялся и самодовольно добавил:
— Но все обернулось против него, потому что я-то ее не любил! Я женился на ней только потому, что мне нужна была жена. Мне было все равно, кто ею будет! Он уехал к себе в Шотландию раньше, чем я успел сказать ему, что он зря старался. Я смеялся последним, потому что он даже не узнал, что оставил тебя, — дурень!
Кимберли застыла и даже перестала дышать.
— Что вы хотите сказать этим «оставил меня»? Сесил моргнул, словно изумившись ее вопросу, и, пожав плечами, ответил:
— Ты все равно идешь своей дорогой. Настолько глупа, что выходишь замуж за шотландца. Нет причин скрывать от тебя правду.
— Какую правду?
— Ты не моя, девица. Ты вся в него: те же глаза, те же волосы, тот же рот, улыбка. Знаешь, я ненавижу эту твою улыбку — она все время напоминала мне о нем. И вообще твоя мать сама в этом призналась, гордо призналась, Бог свидетель! Но я назвал тебя своей. Мне ничего другого не оставалось. Получить от нее наследника — это было невозможно: я перестал к ней прикасаться, зная, что она любила Айена. И развестись не мог, хоть потом мне этого очень хотелось. Скандал, знаешь ли. Так что пришлось оставаться с нею — и с тобой.
Кимберли медленно покачала головой. Она была настолько потрясена, что с огромным трудом выговорила:
— Это не правда! Мама сказала бы мне. Сесил презрительно фыркнул.
— Не дури, девица. Я заставил ее поклясться, что она не скажет. Только благодаря ее обещанию я и не выставил вас обеих вон — пусть бы весь мир узнал о ее позоре.
Он ей не отец. Он ей не отец! Он не…
Слова повторялись у нее в голове, но она никак не могла их осознать. И вдруг до нее дошло: этот холодный, отвратительный деспот вовсе ей не родня! Чувство вины, всегда давившее на сердце из-за того, что она не любила его, почти всю жизнь ненавидела, вдруг исчезло. Кимберли чуть не улыбнулась. По правде говоря, ей хотелось смеяться от радости.
Он ей не отец — и она… счастлива!
Он никогда никому об этом не говорил — до этой минуты. Но, прекрасно зная графа Эмборо, Кимберли не сомневалась, что молчал он вовсе не из-за обещания матери. Скорее всего ему просто не хотелось во всеуслышание признать себя рогоносцем, цинично решила она.
— Он еще жив?
— Кто?
Сесил откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза. Виски действовало все сильнее, но Кимберли не собиралась позволить ему уйти от ответа.
— Айен Макферсон. Он еще жив?
С трудом разлепив глаза, он туманно уставился на нее:
— Искренне надеюсь, что нет. Надеюсь, он уже мучится в аду.
— Но наверняка не знаете?
— Думаешь его найти? — ухмыльнулся он. — Он не обрадуется, когда ты ему скажешь, что у него взрослая незаконнорожденная дочь. Он же не любил твою мать, дура! Он соблазнил ее только для того, чтобы досадить мне. Так зачем ему знаться с тобой?
Несомненно, Сесил был прав. Но если тот человек еще жив и находится в Шотландии, Кимберли могла хотя бы встретиться с ним. Можно было бы не говорить ему, что он ей отец. Она не станет разглашать своей тайны. Но по крайней мере она будет знать, какой он… И вся исстрадается, если он окажется славным и добрым — полной противоположностью Сесилу Ричардсу? Будет знать, что все эти годы была лишена родного отца, который окружал бы ее любовью и заботой?
Она вздохнула. Нет, наверное, лучше будет вообще его не видеть. Достаточно и того, что теперь она знает:
Сесил ей не отец.
Кимберли повернулась к двери, но у порога остановилась и обернулась к нему, качая головой.
— Вам надо лечь в постель и проспаться. Скорее всего, вы услышите ответ завтра и… — Она замолчала, вспомнив, что привело ее в комнату графа. — Почему вы плакали?
— Плакал? — Он резко выпрямился в кресле и, покраснев, проворчал:
— Плакал? Скорее смеялся, думая, как скажу этому подонку после вашей свадьбы, что он женился на незаконнорожденной, Он лгал. Ясно, он не хотел признаваться, что способен на нечто человеческое — слезы. Скорее всего от виски он загрустил о потерянной возлюбленной. Но наверняка Кимберли никогда не узнает — и не надо.
