Я еще раз впечатлился расценками. Целую семью крестьян год можно кормить на те деньги, что самураи оставляют за вечер в чайном домике. А ведь кроме фиксированных цен гейши еще получают чаевые, называемые «цветочными деньгами»!
Все девушки делятся на несколько классов. Наверху находятся о-каа-сан — самые квалифицированные гейши. С ними нельзя спать, можно только наслаждаться их искусством ведения беседы, игры на японской лютне (сямисэне) и флейте (фуэ), пением и традиционным танцем, искусством ведения чайной церемонии. Чуть ниже стоят майко — девушки, готовящиеся стать гейшами. Они прислуживают во время церемонии, попутно учась в процессе. Вот с майко как раз можно спать, и стоит это относительно недорого — всего одна серебряная монета за ночь. Ниже всех — сикоми. Обычно это девочки-подростки, которых недавно продали в окия. Их услуги не продаются, и они в основном находятся на подхвате — сбегай, принеси…
Беседу со мной Хисо повела очень ловко. Сам того не замечая, я разболтал ей в ответ на рассказы про гейш множество всяких вещей. Она искусно выведала у меня под ахи и вздохи детали битвы при Хиросиме, обстоятельства захвата Эдо. Хорошо, что я вовремя себя одернул и перевел разговор на праздник О Бон. Я собирался отблагодарить своих генералов и устроить им следующим вечером пирушку с гейшами. Для чего сделал Хисо заказ сразу на всех ее дам. Двадцать две девушки гейши и май-ко обошлись мне со скидкой в тридцать коку!
Обычно подобные торги ведут жены самураев, но, сославшись на отсутствие Тотоми, я расплатился лично. И ведь никто не посмотрел на меня косо! Институт брака в Японии не подразумевает сильной любви и чувственных наслаждений. Женят пары родители, да еще обычно в детском возрасте. Соответственно, когда юноша и девушка взрослеют и начинают супружескую жизнь, отношения мужа и жены больше напоминают выполнение служебных обязанностей. Особенно если это касается семей самураев, где взаимная любовь — вообще редкое явление. Вот и спускают пар мужчины в веселых кварталах. А если уж ты втрескался по уши в гейшу — выкупай ее контракт (несколько тысяч коку) и живи с ней как с наложницей. Подобное в японском обществе дозволяется.
На улице стемнело, толпы горожан праздновали О Бон (ради него я распорядился отменить комендантский час и убрать патрули) — пора было ехать в замок. Приняв рапорты генералов, поужинав, я отправляюсь на боковую. Еще один день прошел. Я жив, здоров и даже уже не так тоскую по дому.
Утро встречает нас бодрым рассветом. Жабы молчат, зато поют птицы. Настроение у меня просто замечательное, и я решаю искупаться. Традиционная японская баня поднадоела, и мы с охраной идем плескаться в замковый ров. Можно было бы прогуляться до моря, но не хочется ронять авторитет дайме. Увидят рыбаки, начнутся пересуды… А так мы, раздевшись, принялись бултыхаться, как дети. К моему удивлению, хотя все самураи, включая Эмуро Ясино, умели плавать, никто ни разу в жизни не нырял. Пришлось показывать им «бомбочку», «солдатика», обратное сальто со стены — благо ров глубокий и позволяет экстремальные прыжки. Наплескались по самое не могу.
После купания — завтрак и новая порция писем. Уже проходя мимо голубятни, я увидел несколько птиц с зелеными и красными лентами вокруг лапок. Значит, будут новости из Тибы.
Так и оказалось. Первое послание пришло от жены. Тотоми сообщала, что все здоровы, рады моей победе и молятся за меня всем существующим богам. Самое важное шло в конце письма. Во-первых, брат, выполняя мой приказ, взял штурмом монастырь Хоккэ. У тысячи Хайры потерь почти нет, сопротивление оказали около ста насельников — их расстреляли из луков и перекололи копьями.
Настоятель Дайдзёдзи убит, захвачено много ценностей — большие запасы бумаги, хлопка и шелка, риса, золота и серебра. Монастырские крестьяне с наделами переданы в собственность местных самурайских семей. Бунтов не будет, так как жена получила мой указ о снижении налогов. Более того, после того как крестьяне узнали, для чего монастырь покупал у них детей, а в Хоккэ оказалось около двухсот подростков, в основном девочек и девушек, то перед воротами обители начался чуть ли не стихийный митинг. Выяснилось, что насельники, публично ратуя за воздержание и скромность, сами вели развратный образ жизни, сожительствуя с отроками мужского и женского пола. И хотя на островах к половым развлечениям с подростками относятся очень толерантно (до сих пор в современной Японии один из самых низких порогов в мире возраста сексуального согласия — 13 лет), — монахи явно переборщили с развратом. За что и поплатились.
Есть и ложка дегтя. При штурме «моя» мать покончила с собой, вонзив кинжал в горло. Несколько минут обдумываю, как отнестись к этой новости. Сатоми Акико я ни разу не видел, сыновних чувств к ней не испытываю. Она выбрала свой путь, много лет жила рядом с извращенцами из секты Белого Лотоса, не мне, конечно, ее судить, но… В общем, даю команду устроить похороны и поминки и переключаюсь на следующие известия.
Вторая новость — айн запустил домну. Это уже вторая печь: первая дала трещину и была перестроена. Прошло уже несколько экспериментальных плавок, качество пока не очень хорошее, но выход железа увеличился в разы по сравнению с сыродутными способами, а из чугуна уже даже отлили колокол. Есть проблемы с рудой и углем, кузнецы сделали большой заказ по всем соседним провинциям. Айн просит прислать чертежи пушек, которые я хотел бы получить. Рисую. Заодно прикладываю описание прокатного пресса и механического молота. Благо привод от водяных колес сделан, можно двигать прогресс дальше.
Третье. Масаюки Хаяси усердно мотается по клановым землям, закладывает ямчуговые станы и уже организовал пороховую лабораторию. Несколько человек день и ночь изучают химию, ставят опыты. Пока методом тыка, смешивая разные ингредиенты, выпаривая, поджигая и нагревая. Тут я Хаяси ничем помочь не могу: сам в химии ни в зуб ногой. Делаю себе пометку заказать в Европе трактаты по алхимии. Кое-что можно будет найти в них, что-то получится открыть самостоятельно.
Четвертое. Филипп Родригес начал строительство храма в Тибе. Проводит массовые проповеди, но горожанам его рассказы о Христе не очень интересны и даже смешны. Дело в том, что иезуит, как оказалось, все-таки не очень хорошо знает японский. Португалец для описания христианского бога несколько раз использовал китайское слово Дайнити, которое означает вполне конкретного бога — Будду Махавайрочану. После того как на одном из диспутов буддийские монахи высмеяли Филиппа, тот начал употреблять латинский термин Deus — и опять провал. «Дэус» по-японски произносился как «Дэусо» и созвучно словосочетанию «дай усо» (великая ложь). А менее требовательная публика — крестьяне — на проповеди португальца просто не ходила. Ведь заканчивается период посадки риса. День год кормит.
Последнее, что сообщает жена. Ко мне под охраной выехали пленники вако — это третий сын дайме северного клана Датэ и английский мореплаватель по имени Джон Фарлоу, которого смыло за борт, когда его корабль шел мимо японских островов. Фарлоу попал к пиратам и провел в заточении больше года. Успел выучить язык и даже пару сотен иероглифов. Это отличная новость! Значит, англичане и голландцы прорвали испанскую блокаду Азии и прошли проливом Магеллана! Политическая ситуация меняется, надо действовать. Предложу англичанину заняться строительством моего флота. Деваться ему все-равно некуда — иезуиты его отправят на костер, а других европейцев в Японии нет.
