Не время сожалеть о неосуществлённом, одернул себя питерский князь, и не время предаваться мечтам о величии: если до берегов Невы дойдут тевтонские танки, впору будет думать о вещах гораздо более прозаических — например, куда бежать, и где спасаться. А что касается союзников — на Москве свет клином не сошёлся, есть и ещё кое-кто, и этот кое-кто кое-чем обязан ему, питерскому князю Владиславу.
Князь рывком поднял с кресла своё поджарое сухощавое тело профессионального военного и быстрой походкой спустился в узёл связи, расположенный в цокольном этаже его дворца в Стрельне. Приложив ладонь к опознавателю, он открыл тяжелённую дверь, зашёл внутрь, сел неподвижно перед миниатюрным компьютерным терминалом и чётко произнёс, облегчая системе безопасности аудиовизуальную идентификацию личности:
— Дать экранированный канал личной связи с князем Александром Холодным.
…Воронки, оставленные разрывами тяжёлых снарядов, ещё курились горячим сизым дымом. Метрах в трёхстах от командного пункта чадно догорала груда исковерканного железа, узнать в которой останки развороченного танка (причём неясно какого, тевтонского или польского) можно было только с большим трудом; на дальних холмах полыхала какая-то деревня — ветер доносил оттуда истошные крики и редкие автоматные очереди.
— Наши потери ничтожны, мой курфюрст, — доложил фон дер Танн. — Классическая операция с окружением противника и последующим полным его уничтожением. Польского войска больше не существует. Солдаты противника дрались самоотверженно, но это уже не имело никакого значения.
Генрих Железнобокий удовлетворённо кивнул, осматривая поле отгремевшего боя. Как тут всё разворачивалось, он уже знал из боевого донесения командира бронетанкового легиона — лучшего соединения армии, — но всё-таки хотел увидеть результат своими глазами: как-никак, войска Объединённых Земель, доселе имевшие дело только с немногочисленными и плохо вооружёнными бандами аутсайдеров и дружинами баронов-разбойников, одержали свою первую крупную победу, разгромив и полностью уничтожив всю польскую армию (и неважно, что эта наспех собранная армия не шла ни в какое сравнение с отборными частями, заботливо выпестованными Шарнхорстом).
Тевтонская армия вошла в Польшу как нож в масло. Армия Генриха была невелика — времена многомиллионных армий, растянувшихся по фронту на тысячи километров, прошли (ни одно из псевдогосударственных образований постобвальной Европы не могло содержать и снабжать многочисленные вооружённые силы, тем более в ходе военных действий), — но превосходна по вооружению, выучке и организованности. Мобильные батальоны проходили за день по сто-сто пятьдесят километров, практически не встречая сопротивления — некому было его оказывать. Кое-где отчаянные группки смердов, вооружённых чем попало — вплоть до дреколья, — кидались очертя голову на солдат Железнобокого, стреляли им в спины из-за домов и минировали дороги, но все эти попытки нисколько не сдержали тевтонский натиск. "Леопарды" ударного легиона разносили орудийным огнём импровизированные укрепления и гусеницами сравнивали с землёй узлы сопротивления, а следовавшая за ними баварская и гессенская панцерпехота деловито добивала уцелевших. Господство люфтваффе в воздухе было полным: германские "еврофайтеры" уничтожили все польские самолёты, сумевшие взлететь и не развалиться при этом на части, а истребители-бомбардировщики "торнадо" жгли города и расстреливали на дорогах и военные отряды, и толпы беженцев.
Польский король собирал войска. Постоянной армии у нынешней Ржечи Посполитой не было, и король призвал под свои знамёна шляхетские дружины и крестьянское ополчение. Тевтоны продвигались двумя группировками, охватывая Варшаву с юга и севера и зажимая её в клещи. Понимая, что силы неравны, польское командование всё-таки надеялось разбить германцев по частям и сосредоточило все свои силы против армейской группы "Норд". Оно дало решительный бой, и проиграло.
Конрад Мольтке, Гейнц Клаузевиц и Карл фон дер Танн доказали, что не зря носят фамилии прославленных прусских полководцев. Артиллерийская подготовка с применением термобарических боеприпасов перемешала с землёй плохо окопавшиеся польские части, а затем вперёд пошли тевтонские танки с чёрными крестами на броне. Контратака раритетных польских танков — ещё советских "Т-72" — успеха не имела: они были выбиты управляемыми реактивными снарядами и прицельными выстрелами башенных орудий "леопардов". А пока основные силы Ржечи Посполитой перемалывались в центре, немцы загнули и смяли фланги, и вскоре всё пятидесятитысячное польское войско оказалось в окружении. Это был конец. Отдельные польские офицеры кое-где ещё отстреливались до последнего патрона, верные королю и присяге, но это уже ничего не меняло: организованное сопротивление было сломлено, и жолнежи начали бросать оружие…
— Хотите взглянуть на пленных, мой курфюрст? — спросил фон дер Танн, кивнув на кучку из нескольких десятков окровавленных людей в изодранной форме, стоявших чуть в стороне под охраной автоматчиков. — Это рыцари, которые дрались до конца.
"Хорошая земля, — подумал Генрих, шагая к пленным и разбрасывая сапогами комья вывороченного грунта, — и здесь хватит рабочих рук, чтобы возделывать её и кормить нас, тевтонов. История повторяется…".
Пленные встретили его угрюмыми взглядами, хотя большинство из них остались безучастны — они слишком ослабели от ран. Генрих рассматривал их в упор, пытаясь понять, чего от них можно ждать в дальнейшем. Солдаты охраны держали автоматы наизготовку: похоже, они знали, чего можно ждать от пленных шляхтичей.
— Пшенклетый крыжак…
[11]
— услышал Железнобокий.
Высокого роста пленник, с головы до ног покрытый кровью, грязью и пороховой копотью, с ненавистью смотрел на курфюрста, с трудом выталкивая слова из запёкшихся губ. К нему метнулись двое панцергренадеров, но Шарнхорст остановил их повелительным жестом.
— Думаете, вы победили? Как бы не так, — пленный облизал губы чёрным распухшим языком. — Не будет вам покоя ни днём, ни ночью, и земля наша гореть будет у вас под ногами, пока вы все… — и не договорив, пленник взмахнул рукой: неожиданно резко для его состояния.
О кевларовую кирасу курфюрста бессильно лязгнул брошенный нож. Автоматная очередь вспорола грудь пленного, отбросила его и опрокинула навзничь. Польский офицер силился встать, а пули рвали его тело, прижимая к земле, пока он не затих, уставившись в небо остекленевшими глазами.
Железнобокий задумчиво посмотрел на свою бронированную грудь, перевёл взгляд на пленников, а затем отрывисто бросил:
— Повесить. Всех. Нам нужны покорные холопы, а не бандиты, прячущие за пазухой ножи.
Курфюрста не беспокоило, что поблизости не было ни одного дерева, подходившего на роль виселицы, — легионеры Карла фон дер Танна не раз приводили в исполнение скорые приговоры над захваченными в плен аутсайдерами и знали, что и как надо делать. Расстрелы давно уже вышли из моды — драгоценные патроны надо было беречь.
