* * *
Палящее солнце стояло в зените, и влажное дыхание великой реки не могло смягчить зной. Все живое в этот час прячется в тень, ища спасения от жары, и трудно приходится тому, кто вынужден в это время работать, надрывая мышцы и обливаясь потом.
Человек в белой одежде, со свободными складками, сидевший под навесом на плетеном стуле, явно не принадлежал к тем, кто вынужден трудиться ради заработка для пропитания или понукаемый плетью свирепого надсмотрщика. На холеных руках его не было застарелых мозолей, а взгляд холодных серых глаз был взглядом человека, привыкшего властвовать. На тонких губах сидевшего застыло выражение презрительной брезгливости к тем, кто ниже его, хотя выражение это не сразу бросалось в глаза, — надо было приглядеться, чтобы заметить пренебрежительную гримасу и понять ее смысл.
«Властители воздвигают себе величественные гробницы, — думал он, вглядываясь в контуры пирамид, — заботясь о жизни за гранью земного бытия. Они надеются обрести свое бессмертие там, тогда как бессмертие это можно обрести и здесь — надо только знать, как это сделать. Их власть призрачна и преходяща, несмотря на все их усилия сравняться с богами, и кончается, как только последний вздох покидает бренное тело фараона, который умирает точно так же, как простой крестьянин или грязный раб. А наша власть, которой мы добьемся, будет истинной и вечной — весь этот мир ляжет нам под ноги. Дорога к этой власти займет века и тысячелетия, но в конце концов мы достигнем своей цели, и тогда… А пока пусть эти глупцы тешатся мнимым величием, не зная ничего о настоящем величии, и надеются на загробное бессмертие, не ведая о бессмертии подлинном, осязаемом, достижимом. Знания Бестелесных воистину сакральны, и владеть этими знаниями должны только мы, адепты истинной веры и дети истинного Бога, попирающего стопой всех многоразличных божков разных племен и народов. Дорога к вершине длинна, но ее осилит идущий, а все камни с этой дороги должны быть убраны. Да, камни, диски-ключи, упавшие с неба… Мы постигли их тайну, но ее могут постичь и другие, чего допустить нельзя. И главное — двери в иномирье должны быть заперты навсегда».
От размышлений человека в плетеном кресле оторвал шорох шагов. На дорожке меж финиковых пальм появился молодой человек в белой юбке и светлой накидке, торопливо шедший, почти бежавший к навесу. Приблизившись, он поспешно склонил бритую голову перед человеком, сидевшим в кресле.
— Да пребудет с тобой сила Бога, светоч, — произнес юноша. — Ты звал — я пришел.
— Хорошо, — небрежно уронил сидевший, слегка приподняв руку в жесте, отдаленно напоминающем приветственный.
Жрец не предложил пришедшему сесть, но аколит принял это как должное и остался стоять в позе выжидательного внимания.
— Ты не догадываешься, зачем я тебя позвал? — поинтересовался жрец, выждав две-три минуты.
— Твои замыслы недоступны моему пониманию, — почтительно ответил аколит.
— Круглые камни — небесные камни. Ты знаешь, что они такое и какой силой они обладают.
— Знаю, светоч. Это ключи от дверей, ведущих в смежные миры.
— Так вот, — с расстановкой произнес человек в плетеном кресле, — пришло время закрыть эти двери. Для этого надо сломать ключи — пришельцам извне пора преградить дорогу в наш мир.
— Зачем, о хранящий мудрость? Разве мы уже познали все, что ведомо Бестелесным?
— Познать все не под силу никому. Но бестелесные демоны готовы делиться своими знаниями со всеми, кто сумеет найти с ними понимание, и тогда полученное от них наше знание перестанет быть только нашим. Земле волей Бога предназначено стать нашим миром, мы будем его полновластными хозяевами во веки веков, а все прочие народы и люди не должны даже догадываться о том, что есть иные миры и другое знание, отличное от того, о котором будем вещать мы, и другие пути, кроме тех, что указаны нами. Мы отсечем человечество от контактов со вселенским разумом, наденем на людей шоры, скроем от них великое многообразие Мироздания и будем править безраздельно! — в монотонном голосе жреца прорезались зловещие нотки. — Да будет так!
— Что я должен делать?
— Вместе с другими адептами нашей веры ты отправишься в странствие по всей Ойкумене. Вы будете искать и разбивать каменные диски — расколотое каменное колесо теряет свою способность соединять миры.
— По всей Ойкумене? — изумился аколит. — На это не хватит и десяти жизней!
— Не хватит, — спокойно согласился жрец. — То, что не успеете сделать вы, сделают ваши преемники из поколений ваших детей, внуков и правнуков: не важно, сколько для этого понадобится веков и тысячелетий, и сколько человеческих жизней. Двери в иные миры надо закрыть — только тогда мы исполним волю Бога и овладеем Землей. Да будет так! Ты понял сказанное мной?
— Я понял тебя, светоч.
— Тогда ступай и будь готов. Грядет смута — скоро грянет бунт черни и рабов. Этим надо воспользоваться — пока воины фараона станут резать мятежников, ты с группой верных людей проникнешь в святилище на берегу Великой Реки и разобьешь хранящийся там диск. Это будет непросто, — по губам жреца скользнула змеиная улыбка, — ибо камень этот прочен. И знай: многие из вас умрут, прежде чем вы сможете его расколоть. А если в этот момент рядом окажется кто-то из бестелесных демонов, странствующих по нашему миру, умрете вы все. Но камень должен быть расколот!
— Камень должен быть расколот, — эхом отозвался юноша. — Моя жизнь — ничто перед ликом Вечности! Я готов, о хранящий мудрость.
— Ступай.
Молодой аколит склонил голову и уже повернулся, чтобы уйти, но вдруг замер и посмотрел на жреца.
— Дозволено ли мне задать один вопрос?
— Спрашивай.
— Демоны питаются силой через эти камни, принимая энергию своего мира. И через двери между мирами они приходят и возвращаются обратно — что будет, если лишить их пищи и закрыть им дорогу домой? Незримые равнодушны к нам, но не сменится ли их равнодушие на гнев, когда они узнают, что мы разбили камень? А они об этом узнают…
— Узнают. И разгневаются. Но не сразу, — отрывисто проговорил жрец. — А что будет дальше — тебе об этом пока еще не следует знать. Придет час, и ты узнаешь — я расскажу тебе, если ты останешься жив. А пока иди, исполни свой долг.
Юноша еще раз поклонился, и вскоре его стройная фигура исчезла за пальмами.
«Способный мальчик, — думал жрец, провожая его глазами. — Если небо сохранит ему жизнь, со временем я передам ему бразды правления. Он задал хороший вопрос, хотя ответ ему знать еще рано. Бестелесные равнодушны к делам и заботам нашего мира, но когда те из них, которые не смогут вернуться в свой родной мир, узнают, кто в этом виновен… Некоторые демоны умрут от голода, не найдя виновных или дорогу домой через другой портал, — твари тоже смертны, нам это известно; иные впадут в тысячелетний сон, а самые сильные придут в неистовство. Их гнев будет страшен, но обрушится он на те племена и народы, которые так или иначе могут нам помешать, — зло можно направить и заставить служить нам и нашей цели. А если от ярости пришельцев извне вместе с непокорными людьми погибнет и некоторое число адептов нашей веры — что ж, Богу угодна жертвенная кровь. Да будет так…»
