Злоумышлявшего против короны должны были сначала повесить, но не до самой смерти. А затем вынуть полуживого для дальнейших страданий. Здесь-то Джек Хитч и намеревался показать все свое умение – ведь надо было точно определить, что повешенный в полной мере настрадался в петле, но при этом достаточно жив для продолжения мучений.
Корки будто сквозь сон слушал сэра Томаса. Как представителю Коллегии хирургов ему позволили пройти к виселице. Старый доктор в последний раз пытался убедить Корки самому воспользоваться настойкой опиума, которую они приготовили для Бетти.
– Теперь это надо использовать тебе, сын мой, – уверял доктор молодого человека. – Не спастись, но хотя бы не страдать. – Но Корки настоял, чтобы план спасения Бетти остался неизменен, и взял с сэра Томаса слово джентльмена, что тот спасет его подругу.
Первая из трех перекладин уже была заполнена: на ней болтались мальчишка с отцом в ногах и еще нескольких бедолаг. На их тела, как стая воронов, уже налетели представители Королевской коллегии хирургов и почтенной Компании цирюльников. Щедрые урожаи мертвецов, поставляемые больницами Святых Фомы и Варфоломея, были недостаточны для нужд этих двух славных организаций.
Вот настала очередь несчастной Бетти. Она, уже одурманенная настойкой, в полузабытьи, шатаясь, взошла к виселице и со странной улыбкой на бледных устах позволила палачу накинуть петлю на свою полуобнаженную шею, чуть ниже которой багровело клеймо «Клуба Серебряной Лилии».
Публика благоговейно замолчала, и отчетливо послышался треск деревянных перекладин, скрипевших под тяжестью повешенных.
Сэр Томас приготовился, чтобы снять Бетти сразу же, как только позволит палач, признав ее мертвой. Лишь бы успеть донести ее до кареты и произвести все манипуляции, необходимые, чтобы вернуть дыхание в ее легкие и кровь в ее сердце!
Тут раздался всеобщий вздох, и Бетти вытянулась, повиснув в петле. Корки бросился к ее ногам, делая вид, что оттягивает их к земле. Он старался по возможности облегчить вес ее тела и не дать переломиться позвонкам на шее.
Как будто услышав его молитвы, она, не шевелясь, замерла на веревке. Кровь отлила от ее лица, руки обвисли и, как плети, слегка покачивались вдоль бездыханного тела.
Порядком разочарованные слишком быстро прекратившимся зрелищем смерти почтенной воровки, зрители недовольно зароптали. Теперь они обратили свои взоры на следующего преступника. Благо им оказался эффектный и изящный лорд Фергюс, из сословия, являвшегося нечастым гостем на виселице.
На ритуальную фразу палача, извещавшего о смерти Немецкой Принцессы и исполнении приговора магистрата, никто не обратил внимания. Тут же на помощь Корки подскочил сэр Томас. Вместе они сняли тело Бетти с виселицы. Старый врач при помощи Ролли быстро понес девушку в карету.
Корки стал напряженно ждать условленного знака из-за занавесок кареты о результатах усилий врача. Каждое мгновение тянулось неимоверно долго, с такой неторопливостью стекая на эту площадь, с которой не стекает тяжелая капля меда по стеклу.
Время замерло, в прозрачном уже воздухе разгоревшегося дня застыли звуки и краски. Люди, не двигаясь, оставались в том положении, в котором их застигло это мгновение. С раскрытыми ртами и вскинутыми руками, с застывшими на лицах выражениями радости, ужаса или волнения.
Корки, не в силах поднять руки, даже шевельнуть пальцем или сомкнуть глаза, все стоял со взглядом, устремленным на карету, в которой сейчас происходило нечто, значительно превышающее по важности все, что его окружало.
Лишь снежинки, медленно кружась в танце, опускались на землю, пытаясь прикрыть своей чистотой все те ужасы, которыми люди очерняли ее лик.
Как только белоснежное покрывало опустилось на эшафот, забрызганный нечистотами и почерневший от крови, как только белым закрасило лица, осклабившиеся на горе и страдание – из окна кареты выплеснулся носовой платок сэра Томаса.
Тут же Корки был оглушен всеми шумами и грохотом площади, которые оставили его на несколько томительно долгих минут. Свет, цвет и звук мощным валом едва не сбили его с ног, дрожавших так, как они, вероятно, не тряслись и в момент совершения первых шагов в жизни.
Счастье волной захлестнуло Корки и исторгло из него страшный крик, перекрывший вой толпы. Изумленный палач оглянулся на внезапно сошедшего с ума человека, до этого момента бывшего самым спокойным из всех приговоренных сегодня.
Внезапно оборвав крик, Корки в радостном возбуждении гордо оглядел толпу живых и трупы, качавшиеся рядом… Переведя взгляд на ясное небо, он стал наблюдать за скорым бегом легких белых облаков в небесной лазури. Облака были так похожи на снег, только что прикрывавший землю, что отрывать от них глаза никак не хотелось.
– Ну что, дорогой сэр, теперь и ваша очередь пришла порадовать честных горожан! – благожелательно сообщил палач и подошел к молодому человеку, гулко топая по мокрому эшафоту.
– Изволь, старина, изволь! – весело ответил Корки оторопевшему Джеку. – Все что угодно и с превеликим удовольствием!
– Надо же, вон оно как! – еще более удивился палач. – Да, но хочу напомнить милорду, что придется вам после казни послужить наукам. То есть в смысле обойтись без погребения. Заплатили-то вы только за дамочку, про вас уговора не было.
– А это уж как вам заблагорассудится, почтенный. Поступайте так, как вам посоветует ваш кошелек и милейшая ваша супруга, – посмеиваясь, ответил Корки.
– Ага… Хм. Ну-ну… Так я, значит, могу приступать? – совсем растерявшись, спросил палач у Корки.
– Приступай, уважаемый, окажи такую милость, – уже оскалившись, сверкнул зубами Корки.
Глава 24
Куки в сопровождении Стэнли отправилась в парк. Пусть дома все уляжется… Если это вообще возможно. Жизнь Куки перевернулась вверх дном.
Она попыталась перечислить события, которые имели такие последствия: «Мама умерла; мама оказалась мачехой; мама сошла с ума; папа ударил меня; Кит не пришел в себя; я иду с буйным типом черт знает куда черт знает зачем. – Куки взглянула на фотоаппарат, который захватила, выбежав из дома вслед за Стэнли. – Я сошла с ума…»
Куки считала, что затея была лишена всякого смысла и обречена на бесславный провал. «Да, – кивнула она себе, – без вариантов». Ну и бледно же она будет выглядеть следующим утром перед Питером и Труди, когда придется извиняться за беспочвенные подозрения.
Чем ближе они подходили к парку, тем более густой и враждебной становилась темнота. Несмотря на отчетливое понимание, что это связано, скорее всего, с поздним временем, что район рядом с парком, а тем более сам парк освещались из рук вон плохо, Куки все труднее удавалось сдерживать нервную дрожь и озноб, сгустившиеся где-то в позвоночнике.
– Ну и ночка! – Похоже, Стэнли тоже чувствовал себя не совсем уютно.
Оттерев Куки, как только они подошли к кованым воротам парка, Стэнли первым ступил на главную аллею. Дальше они шли, стараясь как можно меньше шуметь.
