Поляк оскалил зубы и закрутил перед собой саблей, выписывая сверкающие восьмерки. Ягайло усмехнулся. Меж столов так не повоюешь, внимание отвлекает, значит. От кого? Неужели от этого долдона? Громила отшвырнул хозяина так же, как и скамейки, и снова пошел на витязя, занося секиру. Ан нет, вот от кого. Гадюка метнулся вдоль стены, обходя сзади. Поляк ударил кончиком сабли, целя витязю в горло над кольчугой, тот откинулся назад, оступился и увидел взлетающий над головой полумесяц секиры. Согнувшись, он кувыркнулся под стол. Столешница над головой хрустнула, полетела щепа, отлетела в сторону перерубленная доска. Ягайло вылетел из-под стола с другой стороны и крутнулся вокруг себя, пропуская мимо жало стилета, ухватил противника за шею, но тот выскользнул, оставив висеть на руке Ягайлы черный плащ. Отбросив его не глядя, витязь прыгнул вперед, сабля за его спиной с визгом рассекла воздух. Выставив вперед руки, Ягайло толкнул дверь и выкатился на улицу.
Следом за ним вылетел гадюка, метя в шею. Ягайло поймал саблей тонкое лезвие, отвел в сторону и выставил вперед локоть. Противник налетел на него горлом, захрипел, откатился назад. Секира плугом взрыла землю в том месте, где только что была нога витязя. Он крутанулся, подставляя свою саблю под вражескую. Дождем сыпанули искры. Ударил ногой, не глядя, и пригнулся, иначе не сносить бы головы. Прыгнул вперед затянутым в кольчугу плечом. Ударил громилу по ребрам супротив сердца. Отлетел сам, кувыркнувшись через плечо. Сабля рассекла воздух в вершке от его уха, скользнула по кольчуге. Ягайло ткнул эфесом наугад. Почувствовал под навершием податливость проминающегося носа. Добавил ногой и снова прыгнул в сторону. Ногу ужалило, теплое и вязкое потекло в сапог. Гадюка ужалил с земли, тварь. Витязь отмахнулся саблей и отпрыгнул назад, уходя от разящей секиры. И еще раз. Гигант шел на него скособочившись, припадая на правую ногу. Дошел, значит, удар. Прочувствовался всеми потрохами.
Витязь бросился вперед. Хитрый поляк махнул саблей понизу, целя в колени. Ягайло перепрыгнул, нырнул под локоть громилы и коротким тычком вонзил ему саблю под мышку, где тело не защищал кожаный панцирь. Вырвал. Отпрянул от брызнувшей из раны струи крови. Спрятался за гиганта, избегая нового удара. Заметив поднимающийся с земли силуэт, взмыл в воздух, выставляя колено. Позвоночник гадюки переломился с сухим треском, он дернул головой вправо-влево и затих.
Ягайло вскочил на ноги и обернулся, выставив вперед саблю. Поляк был уже совсем рядом. Хотел зарубить витязя с ходу, но не успел. Остановился, выцеливая. Кинулся вперед, занося саблю. Ягайло бросил свою вниз и, уйдя в сторону, чиркнул шляхтича по животу. Тот пробежал еще полторы сажени, остановился, закачался и ткнулся лицом в землю, вывалив кишки. Тело гиганта мягко подогнулось в коленях и медленно осело в траву. Все было кончено.
Глава четвертая
У каменной стены рядком лежали тела со сложенными на груди руками. Среднее, знатного поляка, до подбородка было завернуто в снятый с убитого коротышки черный плащ, чтоб не пугать хозяина видом вывернутых кишок.
Тот и так был не в себе. Стоя на коленях поодаль, молился на неизвестном языке, раскачиваясь из стороны в сторону, как индусская капюшонная змея. Иногда его тело сотрясалось в тщетных попытках расстаться со вчерашним ужином, но он уже давно застыл в неаппетитное пятно под ближайшим кустом. Ягайло сидел на какой-то чурке, демонстративно чистя ногти огромным тесаком, и терпеливо ждал, пока тот сможет говорить. Его спутники, бледные после ночного приключения и увиденного во дворе, стояли поодаль. Никифор с потерянным лицом теребил концы своего кушака, стараясь не глядеть на покойников. Евлампия же, наоборот, хоть и старалась делать вид, что ей все равно, то и дело украдкой бросала на тела быстрые взгляды. Особенно ее интересовало покрытое черным плащом. И только сторож у коновязи дремал, по-прежнему равнодушный ко всему происходящему.
— Ну что, будешь сказывать, откуда у тебя на подворье те телеги? — чинил допрос Ягайло. — Али как?
— Говог’ил же я уже, — тряс нижней губой хозяин. — Давеча этот господин пг’игнал их и попг’осил подег’жать у себя, но не напоказ, а пг’ипг’ятать. Заплатил хог’ошо.
— А сам господин откудова? Что сказывал?
— Он не говог’ил, а у нас не пг’инято г’асспг’ашивать.
— А тебе и невдомек, волчье семя, чьи то телеги? — спросил Ягайло, нахмурив бровь и почесав ее кончиком ножа.
— Откуда мне знать? Они мне не сказывали. Пг’осто этот господин пг’игнал их и попг’осил подег’жать у себя, но не напоказ всякому пг’оезжему и пг’охожему, а таки пг’ипг’ятать на…
— Это я слышал уже, — вздохнул Ягайло. — А что княжий обоз пропал у тебя тут недалеко, ты знал?
— Знал, как не знать, — согласно закивал хозяин.
— И не пришло в голову, что это может быть как-то связано с пропажей?
— Азохунд вэй! Откуда ж мне догадаться? Они мне не сказывали. Пг’осто этот господин пг’игнал их и попг’осил подег’жать у себя, но не напоказ, а…
— Все, хватит! — крикнул Ягайло и поднялся на ноги, до белизны в костяшках сжимая рукоять тесака.
— Не надо! Не убивайте! — заголосил хозяин, упав лицом в траву и закрыв голову руками.
— Нужен ты кому, — выдохнул витязь и опять сел. Помолчал. — А скажи, мил человек, куда еще одна телега делась?
— Еще одна? — переспросил хозяин.
— Да, еще одна. В обозе три телеги было.
— Ах, ну да, таки конечно, — залебезил хозяин, из кожи вылезая, чтоб задобрить гневливого витязя, — была тг’етья телега. Те, что с вот этим, — он указал на труп поляка, — господином пг’иехали, на ней же и уехали.
— Что ж, у них лошадей своих не было?
— Не было, господин, таки совсем не было. Они с собой откуда-то одну клячу пг’ивели, впг’ягли и укатили.
— Из нашей деревни лошадь-то, — подал голос Никифор. — Дня четыре назад ее у старосты нашего со двора свели. Ну и ругался он… Мы на цыган-конокрадов грешили, а оно вишь как…
— А куда укатили? — спросил Ягайло.
— Таки не знаю, господин, мне не сказывали, — пожал плечами хозяин.
— А по тракту по какому?
— Так по этому, он один тут у нас, — хозяин вроде как даже удивился непонятливости витязя.
— Ты дурачком-то не прикидывайся, в какую сторону уехали, говори! — взревел Ягайло, снова вскакивая на ноги.
— Так туда, туда, — замахал рукой хозяин в польскую сторону, снова падая лицом в траву и закрывая голову другой рукой.
— Понятно, — сказал Ягайло и поднялся с чурки. — Пойдемте, поговорить надо без лишних ушей, — обратился он к своим спутникам и зашагал к трактиру.
Вошел в пустой гулкий зал, поднялся по лестнице, каждая ступенька которой пела на свой манер в тиши пустого дома. Все постояльцы, заслышав о ночном побоище, растворились в предутренних сумерках. Последним ушел «паломник», забрав челобитную, кою Ягайло сочинил тут же, на коленке, и отдав витязю Акимкин баул. Распотрошив торбу, витязь обнаружил там несколько подорожных грамот во все окрестные государства, кошель с казенными рублями, которыми так любил сорить отрок, кое-какую одежу да пахнущую резедой берестяную грамотку, исписанную мелким девичьим почерком. Ее он сжег, не читая.
