— Тогда за мной, — оборвал ее Ягайло, схватил за руку и повлек к выходу.
Они пробежали вдоль скамей, стараясь оставаться за границей отбрасываемых факелами светлых кругов. Проскользнули в дверь. Замерли в начале коридора. С противоположной стороны в него входили виденные Евлампией на крыльце оборванцы, с саблями наголо, в сопровождении пыхтящего распорядителя и сурово топорщащего усы стражника. Увидав русичей, они растерялись и замерли.
Ягайло, не сбавляя хода, упал на спину и, проскользив по гладкому полу, врезался каблуком сапога в ногу одного оборванца. Проскочив под падающим телом и уйдя чуть в сторону, ударил по голени второго. Продолжая движение, вскочил на одно колено и в длинном выпаде достал в живот третьего, заносящего алебарду стражника. Тот ойкнул и сложился пополам. Прежде чем его тело завалилось набок, Ягайло был уже на ногах. Он толкнул оторопевшего распорядителя к стене и прижал локтем его горло. Старик пару раз дернулся, как вытащенная из воды рыба, потом глаза его выкатились, язык вывалился из влажной пещеры рта. Ягайло отпустил. Развернулся к пытающимся встать оборванцам и двумя короткими ударами распластал их на каменных плитах.
Почти невесомое тело распорядителя съехало на пол.
— Да не пучь на меня глаза. — Ягайло снова схватил Евлампию за руку. — Живы все, вскоре оклемаются. А нам за это время далеко надо утечь.
Они добежали до внешней двери и остановились. Постояли, унимая рвущееся из груди дыхание, и, толкнув дверь, вышли на крыльцо.
Озорной ветерок налетел, запутался в волосах, сполз за шиворот липким зверьком страха. Стараясь не бежать, Ягайло и Евлампия спустились мимо неподвижных, как каменные изваяния, стражников и замерли. Сбоку к ним приближались какие-то размытые в наступающих сумерках белые тени. Евлампия вцепилась в руку Ягайло, и он мельком успел подумать: хорошо, что у девчонки нет ногтей, а то лечить бы ему царапины…
Тени приблизились и разразились звонким смехом. Это были три купальщицы, две молодые и пожилая. Просто оделись в белоснежные туники, подобные греческим. Увидев остолбенелое замешательство путников, снова рассмеялись, а та, которую звали Кунигундой, подмигнула Евлампии. У той снова оборвалось все внутри. Но Ягайло не заметил. Поняв, что опасности нет, он отвесил дамам короткий поклон и не быстро, но непреодолимо поволок девицу к воротам, провожаемый недоуменными взглядами принцессы и ее подруг.
Стараясь не оглядываться поминутно и напустив на себя беззаботный вид, они пересекли замковый двор и ступили на наклонный спуск. Прошли вниз, держась поближе к стене и сливаясь с ее кладкой. Миновали пост, на котором ни на что не обращающие внимания стражники резались в кости. Свернули в боковую улицу — и уж тут припустили бегом. Солнце неумолимо скатывалось за башни Вавельского замка, и городские ворота могли закрыть в любой момент.
Когда они были уже у самой городской стены, замок за их спинами взорвался суматохой и криками. На донжоне замелькали изломанные тени. Заскрипели какие-то механизмы, заржали кони. Привратники засуетились, заозирались в ожидании главного, который объяснит, почему шум, даст приказ закрыть ворота и поднять мост или, наоборот, велит трубить «пожар» и спасаться из города. Замерли, обернувшись к замку, и редкие в этот час прохожие.
Воспользовавшись их замешательством, беглецы выскользнули из города и побежали к постоялому двору, стараясь держаться мест потемнее, благо все дома стояли за высокими заборами. Светильники если были, то освещали лишь подходы к дверям.
На полдороге Евлампия выдохлась и поскользнулась на гнилой корке, сильно зашибив ногу. Ягайло подхватил ее с земли и, взвалив на плечо, понес дальше, почти не сбавляя скорости. Не рассчитав поворота, зацепил больной ногой за каменный угол дома. Та взвыла.
— Тише ты, — шикнул на нее витязь. — Не головой же.
Евлампия не ответила, боясь открыть рот, чтоб не клацнули зубы от тряски на каменном плече витязя. Наконец ногу отпустило и она смогла идти сама, хоть и прихрамывая. Но Ягайло к тому времени выдохся так, что больше, наверное, ее нести не смог бы, да и огни постоялого двора были не за горами. В этот, уже достаточно поздний, час двор кипел как муравейник. Вокруг сновали огоньки факелов, слышались ругательства и позвякивание конской сбруи. Грозные голоса мешались с какими-то причитаниями — не иначе, хозяина.
Витязь и девица осторожно подобрались к дырявому забору и заглянули внутрь. В центре двора стояла их повозка, разгромленная и распотрошенная, будто побывала в лапах очень любопытного медведя. Весь корпус был иссечен и исцарапан. Оторванные двери с растоптанными стеклами валялись рядом, обивка была выдрана, а вокруг летали частички пуха из взрезанных подушек.
Плененные поляки стояли и сидели вокруг. Некоторые пробовали ходить, разминая ноги. Их поили водой из фляг, растирали затекшие члены, обирали с их одежды прилипший мусор. Больше всего народу суетилось вокруг того юноши, с которого Ягайло снял медальон. Оно и понятно, принц все-таки. Его высочество вел себя буйно. Порывался встать на нетвердые ноги, ругался, брызгая слюной, грозил в пространство кулаком.
Вислоусый вельможа тоже был тут. Он не участвовал в общей вакханалии, а спокойно стоял в стороне, наблюдая за происходящим с каким-то даже презрением. Похоже, он не очень любил будущего наследника королевского престола.
Пятерку коней тоже вывели из сарая. Буяна и рыжегривого конька — нет. Значит, еще остался кое-какой шанс убраться из Кракова не на своих двоих, а на их восьми. Хотя без Буяна Ягайло бы все равно не ушел. Несколько шляхтичей вынесли седла и заседлали возвращенных из плена коней. Помогли кое-как приведенным в себя бывшим пленникам взобраться в седла. Хозяин постоялого двора не обманул, позаботился о конях как следует. Они были накормлены, вычищены и аж светились, поэтому королевич со товарищи смотрелись на них, как огородные пугала.
Повскакивали в седла и другие шляхтичи и выехали со двора. Хоть и медленно, но с саблями наголо, с гиканьем и привставанием на стременах. В отбрасываемом фонарем над дверью круге света остался только хозяин, одной рукой держащийся за притолоку, другую прижимающий к сердцу, словно стараясь удержать его в груди. На лице его проступали следы недавнего «разговора» со стражей. Наконец он смог оторвать сведенные страхом пальцы от косяка и, пошатываясь, ушел в свое заведение. Двор опустел.
— Ну что, берем коней и скачем отсюда до дома отчего? — дернулась вперед Евлампия.
— Погоди, — осадил ее Ягайло. — Не верю я, что они просто так ушли. Полежи тут. Да не егози, шума не делай.
Ягайло развернулся на брюхе и змейкой исчез в траве. Минут через десять вернулся и положил перед Евлампией взведенный арбалет:
— Умеешь этим пользоваться?
Та в ответ коротко кивнула головой.
— Вот смотри, эту часть прижимаешь к плечу, — не глядя́ на девицу, стал объяснять Ягайло. — Целишься сквозь вот эту рамку и нажимаешь вот сюда, на рычаг. Вот он. — Витязь показал на железную скобу внизу ложа. — Зарядной машинки я не нашел, потому стреляй только в самом крайнем случае. И приклад сильнее прижимай, а то синяк будет… И пальцы береги, а то тетива так стукнуть может — потом неделю не согнешь.
