— Ладно, не горячитесь, — примирительно промолвил Кортес.
В глубине души он понимал, что если перегнуть палку, то Лже-Мотекусома не пожалеет ни своей жизни, ни жизни сына и спустит на них тысячи мешикских солдат.
— Я хотел сообщить вам, что любезный Гонсало де Сандоваль собрал все железные части, паруса, такелаж, смолу и даже один компас, оставшиеся от армады, и переправил их в Мешико вместе с двумя кузнецами и их инструментом.
— Зачем? Вы что, собираетесь тут флот строить?
— А вы догадливы, — усмехнулся Кортес. — Поскольку дела у нас не заладились, мне стоит укрепить свои позиции. Посему я решил построить две бригантины для плавания по озеру. Пока две, — многозначительно добавил он.
— И вы надеетесь, что два жалких суденышка смогут переломить ход истории?
— Не переломим, так хоть сокровища вывезем. — И Кортес с улыбкой повернулся к двери.
В этот момент в тронный зал вошел один из приближенных Мотекусомы. В руках он держал несколько кусочков материи, на которых были сделаны рисунки и записи. Великий правитель принял листочки из его рук и долго разглядывал их. Настороженный Кортес замер в дверях. Мотекусома подозвал его и показал рисунки, на которых были изображены несколько кораблей под испанскими флагами.
— Слава богу! Помощь пришла вовремя! — выдохнул капитан-генерал. — А написано-то что?
— В гавань, где высадились и вы, прибыл флот из восемнадцати кораблей с большим количеством людей и коней. Командует ими, судя по описанию, небезызвестный вам Панфило де Нарваэс. Часть людей отправилась в Вера-Крус, часть — в рейд по побережью и в Санта-Мария-де-ла-Витториа, но самый большой отряд под предводительством адмирала идет на Семпоалу. Потом они наверняка двинутся на Мешико. Я бы на вашем месте подумал о возвращении на родину.
— Хотите от нас избавиться?! — Кортес подозрительно взглянул на Лже-Мотекусому.
— Не я, а наш общий друг. Армада может прибыть только с Кубы, значит, снарядил ее Веласкес. А вы, дон Эрнан, верите в его доброе к вам расположение? Он жаждет увидеть вас в цепях.
Кортес угрюмо кивнул.
— Послушайте, Эрнан, у меня к вам есть предложение. Отпустите моего сына, тогда я созову совет касиков и принесу вам вассальную присягу.
— Не мне, — поправил Кортес. — А великому королю Испании.
— Но принимать-то ее будете вы. Может, Нарваэс поостережется заковывать в цепи такого героя?
— Я подумаю, — ответил капитан-генерал.
— Думать некогда, они идут форсированным маршем. Туземцы, наученные вами, всячески помогают посланцам богов едой и людьми, поэтому через пару недель они будут здесь. Если хотите что-то спасти, то начинать необходимо сейчас.
— Как только касики соберутся и скажут «за», ваш сын будет свободен. — С этими словами Кортес развернулся и вышел из зала.
В коридоре он позвал самого верного и преданного своего капитана:
— Сеньор Альварадо, мне надо, чтобы вы подобрали человек пять толковых, надежных и склонных к буффонаде солдат. Им надлежит принять вид дезертиров, которые убоялись гнева Веласкеса и особенно достославного и осененного подвигами Нарваэса. Один из них должен отправиться в Вера-Крус, второй — найти отряд на востоке. Еще трое пусть идут в Семпоалу, к самому Нарваэсу. По прибытии они должны рассказывать всем о силе и величии нашего отряда, о том, что Мотекусома считает нас друзьями и заваливает подарками, стоимость которых не поддается описанию. Пусть солдаты всячески подчеркивают, что Кортес и его капитаны — достойные и благородные люди, прославленные во многих битвах, которых просто нельзя арестовывать и заковывать в цепи. Солдатам надо дать с собой мелких золотых безделушек, чтоб они показывали их всем направо и налево, а по возвращении пообещать лишнюю долю из общей добычи. Следом езжайте сами, хотя нет, лучше пошлите нашего сладкоголосого Бартоломе де Ольмедо и Веласкеса де Леона со всеми его золотыми цепями и подвесками. Они передадут Нарваэсу письмо, которое я сочиню. В нем будут приветствия и предложения услуг. Я попрошу, чтоб он не гневался на нас, ибо наша с ним распря сейчас же поведет к повсеместному и общему восстанию индейцев. Надо сделать так, чтобы письмо зачитали публично. Надеюсь, посланцы улучат минутку для душевного разговора с солдатами и капитанами Нарваэса, тем более что многие весьма его недолюбливают за жадность и трусость. Некоторое количество золота поможет определению подлинных симпатий. Тайные письма секретарю Андресу де Дуэро и некоторым другим нашим доброжелателям я подготовлю и переправлю сам. А сейчас вы отправитесь во дворец Мотекусомы и заберете из его арсенала самые длинные копья в количестве не менее ста.
Лицо Альварадо, поначалу слушавшего своего командира с некоторым недоумением, постепенно прояснилось. Он щелкнул по полю мариона кончиками пальцев и умчался выполнять приказание.
В огромном зале дворца Ашаякатля собрались почти все великие касики подвластных Мешико земель. Они сидели на деревянных скамьях и смотрели в прихотливый узор на каменных плитах пола. Мотекусома, облаченный в ослепительно белые одежды, зеленую накидку из перьев и шапочку со спускающимся на лицо розовыми перьями, держал речь.
Он говорил о древнем пророчестве, гласившем, что придут люди с востока, которым суждено овладеть мешикским королевством. Уицилопочтли через своих жрецов сообщил, что именно они сейчас находятся в стенах этого дворца.
Он замолчал, и касики одобрительным гулом приветствовали его слова. Правителя передернуло. В последнее время его стало тошнить от этой покорности. Прикажи он казнить каждого десятого, никто из них даже и не подумал бы противиться.
Правитель говорил, что надо выполнить требование Уицилопочтли, принести присягу и давать дань королю Испании, который прислал этих людей. Этого требует их глава Малинче, которому противоречить нельзя. Напомнил им Мотекусома и о том, что в течение всех лет его правления они были всегда добрыми и преданными, а он — милостивым и щедрым.
В зале повисла удушливая липкая тишина. Слышно было, как гудят, догорая, угли в жаровнях. Касики молчали. Чувствовалось, что слова Мотекусомы заронили сомнение в их души. Момент был переломный. Либо они согласятся и все пройдет как по маслу, либо кинутся на него и разорвут как лжеца и предателя. Прошла минута, другая. Ну?!
Один из касиков поднялся и медленно пошел по проходу. Не поднимая головы, он приблизился к возвышению, на котором стоял Мотекусома, остановился за пять шагов до великого правителя, низко поклонился его сандалиям и ответил один за всех:
— Мы согласны!
Из глаз его на светлые плиты пали крупные слезы.
«Ну и артист!» — подумал Лже-Мотекусома.
Вчера он угрозами и посулами уговорил этого касика выйти и сказать свое слово, если произойдет что-то подобное.
Один за другим поднимались со скамей правители других земель, подходили к возвышению и замирали в земном поклоне, выражающем согласие. Предпоследний. Последний.
