– Я смоленскому князю служу! – Обидные слова Федота достигли цели.
– А что же на проезжих людей нападаешь?
– Ордынцы на моей земле всегда чужими были! И будут!
– А ты князя своего спросил? Может, я к нему заезжал да грамоту показывал от Ялвач-нойона на проезд беспрепятственный?
– Ничего ты не показывал! Я бы знал!
– Ну, может, и не показывал… – усмехнулся Федот. – Только разве мы сейчас на Смоленской земле?
Пленник рыкнул и промолчал.
– Вот видишь, воевода. Своевольничаешь ты. Я на тебя жаловаться буду.
– Жалуйся! Напугал, подумаешь! Все равно не бывать Русской земле под татарами!
– И как ты этого добьешься?
– Я не добьюсь. Ты же меня живым не оставишь. Но найдется князь на Руси, который сумеет и междоусобицы прервать, и силы собрать достаточные, чтобы хребет Орде сломать. Не из ныне живущих, так кто-то из их сыновей.
– Ты так думаешь? Ну, может быть… Дай Бог нашему теленку волка загрызть. Ни ты, ни я этого не увидим, пожалуй. Да… С чего ты взял, что я тебя живым не оставлю? Ответь на мои вопросы, и я уеду своей дорогой. А тебя отпущу. Коня, правда, не дам, уж не взыщи. Ни к чему мне погоня. Но лук оставлю со стрелами и нож. Авось с голоду в лесу не помрешь, выйдешь к деревне какой-нибудь. Ну? Что скажешь?
– Не верю я тебе.
– Ну, не веришь и не верь. – Федот пожал плечами. Вернул меч Бургуту.
– Жечь будем, Кара-Кончар? – кровожадно осведомился ордынец.
– Тебе бы все жечь… – вздохнул Федот. – Не хочу я его жечь. Честный воин. Бился славно. Слушай, воевода, я не собираюсь тебя выспрашивать, сколько у твоего князя серебра в казне или мечей в дружине. Ответь мне только, где взял эти кинжалы? – В его пальцах будто по волшебству возникли теча, крутанулись, легли лезвиями вдоль предплечий. – Зачем с собой возишь?
Приснославич недоверчиво на него поглядел.
– Дружок твой, что ли?
– Да как сказать… Буду честен с тобой, воевода. Учитель у нас один был. Он его предал, на смерть обрек. Понимаешь, воевода, отомстить я хочу…
Илья задумался надолго. Федот ждал внешне терпеливо, а сам уже начинал злиться. Может, прав Бургут? Прижечь каленым железом, из кожи лоскуты нарезать – заговорит как миленький. Но что-то подсказывало: нет, не заговорит. Предпочтет мученическую смерть. В княжеских дружинах на Руси много таких упрямцев. Служат не за страх, а за совесть, мук и смерти не боятся, а радуются хоть в погибели послужить отечеству. Время потеряешь, а ничего не добьешься. Уж лучше хитростью и лаской.
– Ну как мне еще попросить тебя, воевода, – сказал он проникновенно. – На колени не стану, не надейся. А хочешь, в ноги поклонюсь? Помоги мне, воевода! Братом будешь мне названым! Дай мне за учителя отомстить!
Приснославич посмотрел ему в глаза – немигающие и честные-честные.
– Меня Ильей кличут.
– Спасибо. А я – Федот. Ну так поможешь?
– У мальчишки эти кинжалы были. Я его на тракте повстречал. Между Смоленском и Дорогобужем. С ним еще татарчонок был.
– Улан-мэрген?! – воскликнул допросчик.
– И его ты знаешь?
– Знаю. Тоже змея хитрющая. Им человека обмануть, в душу ему влезть, а потом нож в сердце воткнуть ничего не стоит. Как ты уцелел, Илья, ума не приложу…
– Ну, мы, смоленские, тоже не пальцем деланные. Они, вместе с рыцарем-крыжаком, целый обоз купеческий уничтожили. А когда мой отряд подоспел, врать начали, будто не знают ничего, и они тут ни при чем.
– А сейчас они где?
Приснославич вздохнул.
– Хитрецами они оказались. И, похоже, чародейству не чужды. Сперва рыцарь ушел. Среди ночи, никто из моих сторожей не заподозрил ничего. Будто невидимый. Да еще коня моего свел, Орлика.
– А мальчишки? Мальчишки?!
– Они позже удрали, когда я их городской страже передал. Те их в поруб упрятали. Они там несколько ден просидели, тихонями прикидывались. А потом – словно птички упорхнули. Охранников околдовали. Когда такое видано, чтобы смоленская стража засыпала? И удрали. Вот все, чем я тебе помочь могу, Федот.
– Спасибо, Илья… Как по батюшке тебя?
– Приснославич.
– Спасибо, Илья Приснославич, от всего сердца. Я их найду. И колдовство им не поможет. А куда они отправились, не говорили?
– Они не говорили. Только позже у нас, в Смоленске, тверские дружинники гостили.
– Никак Семен Акинфович?
– Он самый. Или знаешь его?
– Знаю. Как не знать? И боярина Акинфа Гавриловича знаю. Воевали с ним вместе.
– Что ж ты к татарве подался, Федот?
– Жизнь так сложилась, Илья Приснославич. В жизни всякое случается. Тебе ли не знать, воевода?
– Верно говоришь. Жизнь редко бывает легкой.
– Так что ты там про тверичей говорил?
– Семен Акинфович тоже про этих отроков выспрашивал. И слушок прошел по городу, будто едет он на запад, в Польское королевство, аж до города Вроцлава, что в Силезии. Может, и мальчишки эти туда же собрались?
– А про золото, про обоз рыцарей-франков ничего не говорили люди? – прищурился Федот.
– И это тебе известно?
– А то как же…
– Говорили. Только я не сильно верю.
– А вот и зря не веришь. – Кара-Кончар еще раз крутанул течи в пальцах. – Обоз с золотом есть. И все его заграбастать хотят. И Юрий Московский, и Михайла Тверской. Но достанется он мне. Все богатство я себе заберу, а всех, кто поперек дороги станет, убью. И юнцов, как бы они ни ворожили, и Семена, и Емелю… И тебя, Илья, тоже.
Глаза воеводы на миг расширились, наполняясь осознанием того, что его провели, как несмышленыша. Он оскалился, вновь рванулся из пут, но Федот быстрым движением воткнул кинжалы прямо в глазницы смолянина.
Добрая сталь не подвела. Тщательно заточенные клинки прошли сквозь мозг, пробили, послушные твердой руке, черепную кость на затылке и воткнулись в ствол березы. Тело воеводы выгнулось в последний раз и обмякло на ремнях.
– Собираемся! – приказал Кара-Кончар ордынцам. – Быстро!
– А…
– Все как есть оставь. Пускай висит воронам на поживу.
– А кинжалы?
– Кинжалы? Никогда их не любил. У меня меч есть. А найдет, не ровен час, кто мертвого воеводу, пускай на этих щенков подумают, что под ногами у меня путаются.
Солнце не поднялось над окоемом и на две ладони, а четверо всадников уже скакали на север, ведя за собой длинную вереницу коней на чембурах.
Почему на север?
Потому что Федоту так захотелось в последний миг. В его голове зрел новый замысел. И Ялвач-нойона со всей Ордой там не было.
