«Ладно, Василько в самом деле пробрался тайно, а остальные кто? – размышлял Никита, стараясь не отставать. – За что их?»
Священник в черно-белой одежде и круглой шапочке на голове прошел вдоль ряда приговоренных, предлагая поцеловать распятие. Только один согласился. Двое просто отвернулись, а новгородец плюнул в монаха, который ловко увернулся. Видать, не впервой.
Палач в алом куколе подтянул петли, молитвенно сложил руки на груди, постоял мгновение, другое, а потом сильным ударом выбил бочонок из-под крайнего справа мужика. Тот захрипел, задергался, извиваясь в воздухе, как выхваченная из воды рыба.
– Что, Векша, начнем, помолясь? – обронил плечистый.
– Давай, наши поддержат.
– Стойте! – Никита вцепился в рукав старшего новгородца. – Погодите, пустите меня вперед…
– Ты кто таков будешь? – Векша рывком высвободился, а Бессон тут же сграбастал парня за шиворот.
– После объясню! Вы закиньте меня на помост!
– Это как? – удивленно вытаращил глаза русобородый.
– Нет, погоди, ты кто такой? – уже не скрывая ярость, зарычал Бессон.
– Я помочь вам хочу! Мало этого? – также чувствуя злость, ответил Никита. И очень быстро добавил: – Вы из Новгорода, я из Москвы. Одно дело делаем.
Впереди загудел пустой бочонок, вылетая из-под ног второго осужденного.
– Некогда рассуждать! – Векша остановил не в меру ретивого спутника. – Как тебя подбросить, паря?
– Все едино, лишь бы до помоста долетел!
– Ну, не обижайся тогда!
Векша подмигнул Бессону. Вдвоем они схватили парня одной рукой под мышку, а второй – за пояс.
– Эх, раздайся, православные! – громовым голосом рявкнул старший новгородец.
Полочане, наверное, от неожиданности, порскнули в разные стороны. Никита, уже взлетая «рыбкой», увидел, что до ряда меченных крестом стражником не больше пяти шагов. Горящие на солнце лезвия алебард качнулись – вояки, видимо, тоже не ожидали увидеть выброшенного из толпы человека.
Дощатый пол возник в сажени перед лицом.
Никита сжался в комок, упал, перекатился через плечо, выхватывая теча.
– Weg mit dir, Satan!
[164]
– квакнул немец с распятием.
Сбив его с ног круговой подсечкой, парень кинулся к палачу.
Тот в испуге дернулся вправо-влево, но, получив острым клинком поперек живота, завизжал, как поросенок, согнулся и рухнул на колени, гулко ударившись о настил. Вот только зацепил плечом бочонок, на который опирался Василько.
К счастью, Никита успел подхватить новгородца, подставил плечо, принимая его немалый вес.
– Бей их, православные! – волновалась толпа, накатываясь на оцепивших лобное место стражников.
Ливонцы слаженно перехватили оружие наперевес, толкнули…
Василько прохрипел:
– Брось меня, спасайся…
«Да сколько можно…» – подумал Никита и увидел, что один из немцев, охранявший осужденных, замахнулся алебардой.
Толстая стрела промелькнула в воздухе.
Новгородец враз потяжелел, придавливая Никиту к земле. Парень не удержался на ногах и упал. Лезвие с глухим стуком вонзилось в доски всего-навсего в полувершке от его головы.
Пока немец высвобождал застрявшее оружие, Никита вскочил и ударил кинжалом. Узкое лезвие прошло между нашитыми на кожаный доспех бляхами и с хрустом вгрызлось в плоть.
– Режь путы! – крикнул новгородец.
Сбив еще одного ударом ноги, парень наклонился над ловцом. В глаза бросился огрызок веревки, свисающий с шеи мужика. Его словно срезали. Стрела?
«Ай да Улан! – пришло внезапное озарение. – Настоящий мэрген!»
В два счета разрезав кожаные ремешок, стягивавший запястья Василько, Никита вновь повернулся к набегавшим врагам.
Коленом!
Локтем!
Поймал на скрещенные теча меч, крутанул, направляя клинок в настил.
Пяткой в подбородок!
Немец отлетел и плюхнулся в толпу.
Кинжалом!
Ногой!
Краем глаза парень видел, как Василько подобрал оброненный крестоносцем меч левой рукой и вступил в бой, несмотря на раны. Он встал напротив лесенки, пресекая любые попытки врагов по ней подняться.
– Flucht, Bruder!!!
[165]
– заорал щупловатый немчик и, не дожидаясь Никиты, сам прыгнул с помоста.
– Бей, православные! Бей немчуру! – ревели полочане. – В ослопы их! На рогатины!
Толпа напирала, будто штормовое море на прибрежные скалы. Ливонцы, прижатые к настилу, не могли развернуться, чтобы дать достойный отпор, и один за другим исчезали под половодьем армяков и шуб.
Растолкав людей, на подмогу Никите выбрался Векша. Он умело раскручивал грузик на цепочке, нанося меткие удары. Висок, переносье, запястье. Следом за ним вскарабкался тот самый морщинистый дедок, что давеча рассуждал о внуках.
– Православные! – заорал он, надсаживая глотку. – Будя! Натерпелись! Бей немцев! Айда в Верхний замок! Выколупаем проклятых оттудова!
Векша, пинком отправив последнего крестоносца с лобного места, подошел к старику, приобнял за плечи. Его густой голос без труда заглушил дребезжание дедка и пересилил рев раззадоренных полочан.
– Голыми руками вы немцев не выколупаете! Открывайте ворота! Пускайте литву! Пущай они им вмажут!
– Верно! Верно! – тут же подхватили его клич. – Пускай Витеня! Витень не выдаст!
– Витень завсегда немцев бил! – подлил масла в огонь новгородец. – Побьет и сейчас! Вы только подмогните!
Посадские заголосили, всколыхнулись и полноводным потоком хлынули по улицам, оставив на плотно утоптанном снегу изломанные тела в белых накидках, измаранных грязью и кровью.
Никита заметил человека, сидящего на высоком заборе.
Улан?
Точно, он.
Вот откуда стрела прилетела. Оставалось только удивляться мастерству юного лучника. Успеть снарядить лук, выбрать место для стрельбы и перерезать наконечником веревку за сотню шагов – это надо уметь.
Парень помахал рукой. В ответ ордынец показал кулак и хлопнул ладошкой себя по голове.
Что это он?
– Спасибо, вьюноша! – Векша остановился рядом. – Экую кашу заварил!
– Да я-то тут при чем? – попытался оправдаться Ниикта.
– Без тебя мы бы не справились. А теперь надежа зародилась.
– Спасибо тебе. – Василько, припадая на больную ногу, отвесил поясной поклон. – Ты теперь вместо брата мне будешь.
