Глава 18
У морского народа
— За ноги его, что ли, тряхнуть?
Густой бас Олафа прорвался сквозь колокольный звон.
«Откуда здесь колокола? — отстраненно подумал Вратко. — Тут и церкви-то совсем не такие… А лежать-то как жестко…»
— Еще чего удумал! — сварливо отвечал викингу Вульфер. — Себя потруси!
— А я что? Я спросил…
— Ромея откачивай! — Это уже Гуннар. Голос усталый, но решительный и деловитый. — Подарком я займусь…
Сильные руки рывком подняли новгородца над землей. Он охнул от неожиданности и поперхнулся хлынувшей из горла водой. Тут же твердое колено воткнулось парню под дых.
— Вот так… — приговаривал кормщик, надавливая сверху. — Давай, выпускай водичку…
Потоки воды лились и лились, словно Вратко превратился в бочонок. Холодная и безвкусная, она выплескивалась через рот и через нос, судорогами отзывалась в животе, на который по-прежнему безжалостно давил Гуннар.
— Молодец, парень, молодец… — хвалил викинг после каждого спазма.
«Чтобы ты пропал, — устало думал словен, задыхаясь и захлебываясь. — Сколько же можно издеваться?»
Наконец водопад стих, а вскоре и вовсе прекратился.
— Теперь полежи чуток, — бережно, что особо удивило словена, кормщик уложил его на спину. Под ребра уперся острый камень.
Вратко хотел пошевелиться, подвинуться в сторону, но не смог. Руки и ноги будто свинцом налились. Веки тоже не хотели подниматься.
«Сейчас бы поспать…»
— Слышь, Гуннар, — послышался зов Олафа. — Ромей что-то не дышит совсем…
— Не умеешь — не берись, — ворчливо отозвался кормщик.
— Попробуй ты. У тебя здорово получается.
— Язык ему вытащи… — назидательно произнес Вульфер. — Ему язык, поди, глотку закрыл…
«Значит, мы выплыли? Пусть не рыбы, не тюлени, а все же сумели… — устало соображал новгородец. Мысли разбегались, как муравьи из потревоженного муравейника, и собрать их вместе казалось непосильной работой. — Викинги, конечно, люди к воде привычные, а Вульфер-то каков! Не скажешь, что старик…»
— Во! Хорошо! Теперь дави его коленкой! — распоряжался Гуннар.
Послышалось бульканье, словно кого-то вытошнило. Вратко догадался, что это спасают Димитрия. Через силу новгородец открыл глаза. И снова прищурился от яркого ослепительного света, резанувшего не хуже острого ножа.
«Это после мрака пещер, — догадался он. — Надо по чуть-чуть…»
Парень попытался смотреть из-под ресниц, и на это раз у него получилось.
Сперва он увидел затянутое облаками небо. Длинные, багровые снизу и синевато-серые сверху полосы и гряды не давали возможности разглядеть синеву.
«Небо на закате красное, к непогоде».
Самую малость повернув голову, Вратко разглядел широкую спину Олафа. Куртка хёрда промокла и блестела, но он не замечал холода, заботливо поддерживая голову брата Димитрия. Гуннар перекинул херсонита через колено и двумя ладонями давил ему на спину. С каждым нажатием изо рта монаха вытекала тоненькая струйка пенистой воды.
— Будет жить! — с торжеством в голосе крякнул кормщик. — Как там одноглазый, сакс?
— Плох! — ответил Вульфер.
Его Вратко не видел, но догадался, что оборотень возится с нахлебавшимся воды Нехтой.
— Дышит хоть?
— Да еле-еле… В гроб кладут краше.
— Ты бы с тюленями поговорил… А, сакс? Может, помогут?
— Может, и помогут… — уверенности у Вульфера не хватало. Это было слышно сразу.
Вратко хотел приподняться, чтобы посмотреть, что же делают его друзья, но это усилие отняло у него последние силы. Глаза закрылись, и новгородец погрузился в тяжелое забытье.
Проснувшись, словен увидел низкий потолок и похолодел. На краткий миг ему показалось, что побег из пещеры приснился или привиделся наяву. Но потом парень почувствовал приятное касание меха к голому телу, разглядел глиняную кружку в изголовье низкой лавки. Еще через мгновение пальцы выпростанной из-под одеяла руки коснулись оскепища. Гладко отполированная деревяшка стала за время блуждания в подземельях такой родной, как будто Вратко не расставался с ней всю жизнь.
Ну, раз не отняли оружие, значит, у друзей. Не в плену, а в гостях.
Новгородец огляделся по сторонам. Лавка, стоявшая у противоположной стены оказалась пуста, хотя и застелена меховым покрывалом.
Выходит, он тут валяется в то время как его друзья уже на ногах?
«Вставай немедленно, ворлок неудачливый!»
Вратко хотел было вскочить, но, вспомнив о своей последней попытке пошевелиться, вначале прислушался к собственному телу — не подведет ли?
Мышцы на руках и ногах болели при малейшем движении. Так бывает после тяжелой и непривычной работы, но обычно проходит через пару дней.
А вот боль под правой лопаткой — это, скорее всего, следствие драки с ужасом глубин. Или сражения в развалинах аббатства Стринешальх? Тогда пикт тоже неплохо приложил его спиной о камни. А колено? Вратко попробовал пошевелить левой ногой… Получалось не очень. Кажется, колено опухло. Суметь бы на ноги встать. Ко всему прочему болели левые плечо и локоть. Да и на животе, похоже, налился здоровенный синяк. Это не считая рассеченной брови, которая отозвалась, как только он слегка приподнял голову.
Да уж… Отлеживаться и отлеживаться после тех приключений, которые выпали на его долю.
Несколько долгих мгновений Вратко колебался: остаться ли нежиться под теплым одеялом или все-таки встать и разузнать, где он и что с его друзьями? В конце концов он выругал себя, обозвав дряхлой развалиной и бессовестным лентяем, и осторожно сполз с лежанки.
Почему-то словен нисколько не удивился, когда обнаружил свою одежку, высушенную и даже, кажется, кое-где заштопанную, на земляном полу около лавки. Неторопливо, чтобы не причинять себе лишней боли, оделся. Сунул ноги в сапоги.
Из-под полога, завешивающего вход, пробивался дневной свет. Не слишком яркий, но чего еще ждать от середины осени? После битвы у Стэмфордабрюгьера небо над Англией затянуло дождевыми облаками. А скоро и снег пойдет.
Опираясь на копье Ассал, Вратко медленно выбрался на свежий воздух.
Впереди, сколько видел глаз, простиралось море. Грязно-зеленое, осеннее, испещренное желтоватой пеной волн, набегающих на скалистый берег. Серое с синевой небо смыкалось с водой вдоль линии окоема.
Над гребнями волн парили чайки. Большие, с серебристо-серыми спинками и острыми крыльями. Их пронзительные, тоскливые крики отражались от вздымающихся за спиной у новгородца скал, которые окружали серповидную бухточку не больше версты в ширину.
