Кулак рычал в бессильной ярости. Верзила воспринимал неизбежность с видимым равнодушием. Изредка отпускал едкие замечания, касающиеся личности его светлости ландграфа, а также своих мокрых штанов. Кир же находил мало веселого в сложившейся ситуации. Какая радость умирать, не встретив еще двадцатую весну?
Вода бурлила и клокотала. Неизвестно, с каким источником связан родник в стене подземелья, но уровень поднимался вдвое быстрее, чем изначально предположил Кир. Интересно, зачем Медренскому эта хитрая ловушка, если любого заключенного можно попросту уморить голодом? Наверняка здесь какая-то загадка, освященная канувшими в прошлое годами и поколениями.
Когда плещущая мелкой волной вода коснулась небритого подбородка, Кир не выдержал:
– Долго мы еще будем ждать, как бараны мясника?
Мудрец хохотнул:
– А ты что предлагаешь? Нырнуть и дырку для стока расковырять?
– Или взлететь? – мрачно добавил Кулак. – Есть такие рыбы в Ласковом море – из воды выпрыгивают и летят…
Молодой человек поднялся на цыпочки, иначе вода попала бы в рот. Горячо воскликнул, хотя от холода зуб на зуб не попадал:
– Если надо взлететь, я готов! Но не сидеть же сложа руки?!
– Ишь, летун какой нашелся… – проворчал Мудрец. – Ладно! Забирайся мне на плечи. Кулак! Помоги ему!
Не говоря ни слова, кондотьер потянул Кира за рукав. Вдохнул поглубже, нырнул, подхватил под колено – так ухажеры подсаживают в седло благородных дам. Мгновение, и парень уселся на плечах у верзилы.
Мудрец в два шага очутился под решеткой.
– Ну, что, Малыш, достанешь?
Тьялец потянулся, силясь дотянуться до прутьев хотя бы кончиками пальцев.
Нет!
Не получается.
– Не могу, – убитым голосом ответил Кир.
– То-то же… – наставительно произнес Кулак. – Ну что ж, попытка не пытка. Можешь там и оставаться, Малыш.
– Ты что это выдумал? – зябко повел плечами Мудрец. – Мне вода за шиворот течет.
– Ничего не выдумал. – Кондотьер закашлялся, сплюнул воду. – Ему уже с макушкой будет.
– А ты? – Мудрец переступил с ноги на ногу.
– Поплыву сейчас.
У Кира сжалось сердце. Как же он поплывет, когда сапоги, куртка, тяжелый пояс ко дну тянут?
– Пусти меня! – дернулся он на плечах долговязого. – Командира спасай!
– Сиди! – Пятерня Мудреца вцепилась ему в лодыжку, словно капкан. – Пробуй еще раз дотянуться! Много там не хватает?
– Да ладонь! А может, и две! – прикинул на глазок тьялец.
– Тогда тянись! Тянись, как кот за сметаной! Старайся, Малыш!
Кир почувствовал, что его приподнимают. Запоздало удивился – ну и силища у Мудреца! А потом…
Верзила пошатнулся, потерял равновесие, взмахнул руками, и молодой человек с громким плеском обрушился в воду. От неожиданности он пытался закричать, но вода хлынула в горло. Кир забулькал, захрипел, понял, что задыхается. Он изо всех сил задрыгал руками и ногами, но кромешная тьма не позволяла определить, где верх, где низ.
Липкий ужас, обжигающий сильнее зимней стужи, ворвался в душу парня.
Если раньше смерть лишь маячила неподалеку, как назойливый бродячий кот, скалилась, манила к себе, то сейчас она придвинулась вплотную, заглянула в глаза, обдавая смрадным дыханием оголенного черепа.
Кир не хотел умирать!
Не хотел, и все тут! И готов был бороться из последних сил.
Неужели даже благоприобретенная власть над воздухом, дважды спасавшая ему жизнь, не сможет помочь?
Он попытался вспомнить, каким образом сумел подчинить корпускулы воздуха? Ведь если однажды сумел слепить щит, отражающий стрелы, то почему не попытаться притянуть животворный воздух сюда, под воду.
Ну, давай же!
Знакомое ощущение покалывания по всей коже…
Только гораздо сильнее, чем раньше. На это раз в него вгрызались не червячки, а маленькие юркие змейки. И вместо зуда, вызывающего назойливое желание чесаться, чесаться и чесаться, – холод. Словно ледяные сосульки воткнулись в тело и теперь ищут путь к сердцу, чтобы остановить и заморозить его…
А вода тонкими струйками пробирается в нос, давит на уши, рвется в легкие.
Нет…
Нет!
Не-е-ет!!!
С трудом удерживаясь на плаву, Мудрец нашарил чью-то полу куртки, дернул, мысленно обращаясь к Триединому: «Помоги, Господи! Дай сил и упорства!» И тут вода, неотвратимо заполняющая подземелье, вначале шарахнулась к стенкам, как живая, а потом вспучилась посредине горбом, который, удлиняясь, ударил снизу в настил, выломал решетку и разметал бревна, будто солому.
Вернулся!
Ох, как вернулся! Будто глыба на десяток кантаров весом плюхнулась!
Верзила отлетел, грянулся спиной о стену, но одежду товарища из рук не выпустил. Подтащил его ближе, разглядел бороду и золотую серьгу Кулака. А где же Малыш? Не он ли устроил погром при помощи волшебства? Не зря Череп его колдуном называл – дыма без огня не бывает…
Наверху загорланили стражники. Не ожидали? Еще бы… А кто ожидал?
А вода, набирая скорость, завертелась гигантской воронкой. Мудрец, хоть и гордился по праву силой и выносливостью, почувствовал дурноту. Он закрыл глаза и… потерял сознание.
Кондотьер застонал и перевернулся на живот. Приподнялся, кашлянул. Вода хлынула изо рта, растекаясь пенистой лужей. Он попытался сесть, но что-то держало полу куртки. Ощупав помеху, Кулак понял, что это рука Мудреца, сжавшаяся насмерть – не оторвешь. Мечник лежал, привалившись спиной к стене. В неверном свете чадящего факела его лицо с закатившимися глазами и неровно отросшей серой бородой казалось звериной мордой. Дышит? Не дышит? Не понять…
Рядом, стоя на четвереньках, отхаркивался и отплевывался Малыш.
– Живой? – позвал его кондотьер.
– Вроде бы… – нерешительно откликнулся Кир. Он еще не успел прийти в себя. Да что там! Парень до конца не осознал, что же натворил. И откуда у него столько сил и умения? Хотя об умении, пожалуй, речь не идет. Настоящий волшебник действует подобно умелому фехтовальщику – бережно расходует силы, надежно защищается, наносит точные удары и контрудары. Он же повел себя как деревенский силач, раззадоренный насмешками толпы и схвативший первое, что подвернулось под руку, – оглобля так оглобля, обапол так обапол, дубина так дубина. А дальше – по меткому присловью: сила есть – ума не надо. Это ж нужно было такое устроить?!
Правда, что именно он сделал и, в особенности, как, молодой человек не помнил. Вернее, помнил, но отрывками, мозаичными кусочками, никак не желающими складываться в целостную картинку.
Во-первых, выбил решетку.
