– Эти ваши мамонты, они как? Близко подпускают?
– Конечно, подпускают, – улыбнулся Атту. – Только потом мало что остается для похорон. Большие однорукие звери никого не боятся, но они умны и прекрасно понимают, кто и зачем к ним приближается.
Вот с этим Семен готов был согласиться. Слоны считаются чуть ли не самыми умными среди травоядных, а мамонты жили в более сложных условиях, и у них не было никаких причин быть глупее.
– Как же вы охотитесь на них?
– Ты и это забыл, Семхон?!
– Ну… Я же предупреждал тебя!
– Да, конечно… Извини! На мамонтов не охотятся. Кого-то из них можно взять, если другие разрешат это. Но так бывает только во время белой воды.
«Опять лингвистические (или как их назвать?) тонкости, – вздохнул Семен. – „Охотой“ они обозначают убиение животного и первичную разделку туши с целью получения пищи. По отношению к мамонту подразумевается все то же самое, но обозначается это другим термином, ни к кому больше не применимым. В чем тут разница? Может быть, в конечной цели, в „пище“? Они же ее понимают не как мы – набор белков, жиров и углеводов, который дает калории. Они же всегда вкушают конкретное животное, воспринимая его жизненную сущность и свойства. Атту, к примеру, глубоко убежден, что не может пока ходить не потому, что отвык, а потому, что я слишком долго кормил его мясом безногих тварей. С мамонтом, похоже, какой-то нюанс из этой серии. Интересно, что такое „время белой воды“? Зима, что ли? Самое смешное, что это понятие, кажется, у них не расшифровывается».
Из дальнейших расспросов выяснилось много интересного. Например, что мамонты, пасущиеся поблизости от подвергшегося нападению, немедленно кидаются его защищать. А вот полуживой умирающий сородич как бы перестает для них существовать. Наоборот, они стараются держаться от него подальше (что ж, может быть, это и жестоко, но логично). Кроме того, мамонт видит движущийся объект не дальше полета стрелы из большого лука (сколько это – Семен, разумеется, так и не узнал), но обладает прекрасным слухом и обонянием, так что спрятаться или убежать от него практически невозможно.
Тут, правда, вновь возникла ситуация «многовариантности» перевода. Семен совсем не был уверен, что под «иными возможностями» мамонта Атту подразумевал именно слух и обоняние. Физическая «невозможность» спастись по смыслу как-то подозрительно смыкалась с запретом, этаким табу то ли на спасение, то ли на попадание в такое положение вообще. Короче, черт ногу сломит!
– Ты сможешь сделать большой лук, Атту?
– Да ты что?! Я же простой воин! Магией соития кости и дерева владеют лишь…
– Ясно. Может, ты и с магией Камня незнаком?
– Ну-у-у, как же! Низшей магией Камня владеют почти все. Сам подумай: как могли послать сюда тех, кому он не подчиняется?
– Да, действительно, – усмехнулся Семен. – Хоть с наконечниками, надеюсь, проблем не будет. Ну и задачки ты мне задаешь, парень! Получается, что нам нужно мощное оружие дальнего боя. И сделать его должен я.
Бывший воин племени лоуринов пожал плечами:
– Может, все-таки добьешь, а?
* * *
Предстоящая авантюра в воображении Семена пока вырисовывалась очень смутно. Поэтому он решил подстраховаться – исходя из конечной цели. А целью этой было «воскресение», или «оживление», Атту: сделать так, чтобы он и сам поверил в собственное воскресение, и сородичей смог убедить. Ну и, разумеется, в качестве благодарности ввел Семена в их «круг». Переубедить туземца в необходимости накрытия его могилы лопаткой свежеубитого мамонта, наверное, не удастся. Но даже если и удастся, что скажет его народ? Не подумают ли люди, что «царь ненастоящий»? Может возникнуть ситуация весьма и весьма чреватая…
«Черт побери, неужели в голове бывшего почти доктора наук не найдется чего-нибудь полезного?! Чего-нибудь простого и незатейливого из багажа тех богатств, которые выработало человечество?! – Семен трижды хлопнул себя по лбу и приказал: – Думай!!! – Потом улыбнулся и погладил себя по давно немытым волосам: – Молодец, Сема!»
То, что он придумал, теоретически могло заменить даже лопатку мамонта. Правда, только теоретически. Гораздо надежнее было бы использовать это в качестве дополнительного стимулятора, катализатора, инициатора… В общем, решать поставленную задачу он начал не с разработки ракетной системы типа «земля – земля» для убийства мамонтов, а все с той же посуды.
Точнее, даже не с посуды, а с ревизии пищевых запасов. На этом фланге картина выглядела, в общем-то, прилично. Его рыбная ловушка исправно поставляла пару килограммов рыбы в день. Это если без активного вмешательства – подкормки, загона и тому подобного. В окрестных водах проживали как минимум три щуки, каждая имела свое место «засады», которое она менять не желала. Семен окрестил их «Таней», «Маней» и «Галей». Собственно говоря, рыбы в реке водилось довольно много, но эти «девочки» весили килограммов по десять каждая и обещали, в случае удачи, два-три дня сытого существования. Раколовку Семен установил в месте не самом лучшем, зато удобном – прямо напротив костра. Естественно, все объедки отправлялись именно в нее. А она за это выдавала утром и вечером одного-двух раков вполне приличных размеров. Ракушки, не слишком обильные в здешних местах, Семен решил экономить на «черный день». Кроме того, в ближайших старицах росло довольно много сладкой осоки, у которой можно было жевать и «вершки» и «корешки», но Семен решил, что они того не стоят – в зарослях на террасе полно ягод, которые, кажется, кончаться не собираются (да что же здесь такое с сезонностью климата?!). В общем, река хоть и не жирно, но кормила. Атту уже на второй день начал понемногу ходить, и руки у него, несмотря на ужасные шрамы, работали нормально. Помогать «по хозяйству» он пытался почти сразу, и Семен, не без оснований, рассчитывал в ближайшее время свалить все заботы на него. По-видимому, туземец умел многое из того, что Семену было недоступно. Во всяком случае, узнав о местных щуках, он не сразу понял, в чем заключается проблема: «Так их что, поймать нужно? Так бы сразу и сказал – делов-то…» В общем, Семен решил, что вполне может позволить себе заняться решением фундаментальных, а не прикладных повседневных задач.
Возле глиняного «карьера» у него сушилось несколько горшков и мисок. Этого было явно недостаточно, и он посвятил целый день изготовлению этакого котла или бака, емкостью литров восемь-десять. Он, конечно, предпочел бы сделать посудину еще больше, но побоялся, что она не выдержит обжига. Затем он вылепил нечто вроде крышки для нее, только не выпуклой, а вогнутой формы. Оглядев дело рук своих, он остался доволен, но подумал, что даже при удачном обжиге часть изделий неминуемо расколется, и решил не пожалеть сил на изготовление вторых экземпляров. Его произведения выглядели, конечно, ужасно, но Семен махнул рукой на дизайн – не до этого!
В результате его творческих усилий в глиняном пласте образовалась довольно приличная яма. Ее он тоже решил использовать, но уже в качестве готового изделия. Плеснул туда воды, слегка размесил немного глины и обмазал стенки этой «шпаклевкой». Сырая глина, как известно, воду не впитывает и не пропускает, если в ней, конечно, нет песчаных прослоев. В данном случае их не было, и стенки Семен промазывал в основном из эстетических соображений. В результате получилось нечто вроде полусферы глубиной чуть больше метра и шириной по верху метра полтора. Семен расставил свои изделия на просушку и, прихватив мешок из шкуры, отправился на заветную террасу.
