Он обошел туземных дам так, чтобы оказаться выше по течению, чем их постирочная, покосился на ближайшую безразмерную матрону, которая к тому же была явно беременной, скинул рубаху и полез в воду. Она оказалась на удивление теплой, и Семен поплыл вверх по течению, чтобы не бултыхаться на виду у женщин.
Резвился он, наверное, минут пятнадцать – двадцать. Потом лег на спину и дал течению нести себя вниз – к пляжу, к одежде. Когда его, наконец, вынесло из-за кустов, картина перед ним предстала странная. Вся женско-девичья публика бросила стирку и расселась полукругом возле его рубахи – ну, как в театре, блин! Причем одеться никто из них, конечно, и не подумал.
Когда Семен понял, что они просто ждут его выхода в голом виде на берег, от досады и удивления он чуть не хлебнул воды: что прикажете делать в такой ситуации? Собственно, никто никаких агрессивных действий в отношении его персоны не предпринимает, на невинность тоже не покушается – ну, интересно людям! У них же тут ни выставок, ни музеев, даже на балет сходить некуда!
Весь жизненный опыт подсказывал Семену, что нужно спокойно выйти из воды, с достоинством подойти к своей рубахе, не спеша надеть ее и отправиться по своим делам. М-да, под взглядами полутора десятков пар женских глаз, которые даже не скрывают своего любопытства?
Семен подгреб поближе, встал ногами на дно и медленно побрел к берегу. Когда вода стала ему по пояс, толстая, пузатая матрона, сидящая на берегу на корточках, заявила соседке:
– Что я тебе говорила?! Весь голый, только на груди чуть-чуть! – Как бы в подтверждение своих слов она раздвинула колени пошире и помочилась в песок.
– Может, у него спина волосатая?
– Не, спина тоже голая, только ноги слегка поросли – сейчас увидишь!
– Есть у него на животе волосы, – возразила другая тетка. – Светлые только и мало.
– Дура! – оборвала ее беременная. – У него там волос меньше, чем у тебя на сиськах!
– А большой у него? – поинтересовалась совсем молодая женщина или девушка, расположившаяся во втором ряду.
– Нормальный, – пожала плечами знаток Семеновых прелестей. – И волосы там как у всех.
Под этот неспешный разговор Семен сделал еще несколько шагов вперед, и девушка пискнула:
– Ой, какой маленький! А ты говорила…
Молодежь захихикала, а Семен испытал острейшее желание залезть обратно в воду или хотя бы прикрыться. Огромным усилием воли он удержал свои руки на месте и продолжал медленно идти к берегу. «В конце концов, когда девушка в прозрачной кофточке и мини-юбке цокает каблучками мимо группы бездельничающих мужчин, она наверняка знает, а то и слышит, что они говорят друг другу по ее поводу. И ничего – никто от этого в обморок не падает, истерик не закатывает. Или, может быть, дамы получают от этого удовольствие?»
Между тем зрительницы постарше занялись обсуждением серьезной научной проблемы:
– Это у него от воды съежился.
– С чего бы? Она ж теплая!
– Да у них в любой сжимаются, если долго плескаться.
– А может, ты что спутала? Может, такой и был, а?
– Не, я точно видела: когда в воду шел, большой был.
– Дуры вы, бабы! Какая разница, какой он, когда висит, главное, чтоб стоял!
– Да! Да! И вообще, может, у него, когда встанет, с локоть будет!
– Гы-гы! – хрипло рассмеялась морщинистая, складчатая старуха (лет тридцати, наверное?). – А ты подойди и подергай, может, гы-гы, встанет! Тогда и увидим, гы-гы!
– Заткнись, старая жаба! Будешь еще меня учить! Сама…
«Чувырлы, уродки, – думал Семен, выходя на берег. – Так и комплекс неполноценности на старости лет заработать можно! Пошли вы к черту, толстомясые! – Он подобрал рубаху и стал напяливать через голову. Шкура липла к мокрой коже и никак не хотела надеваться. – Специалистки, блин! Не мальчик же – столько женщин поимел в жизни, и никто не жаловался! Все довольны были…» – успокаивал он себя, одергивая рубаху сзади. Успокоиться не получалось, потому что за спиной здравых мыслей мелькнула больная и подленькая: «А может, врали те подружки? Или, скажем так, были не совсем откровенны? А эти режут правду-матку…»
От жилищ к берегу шел Черный Бизон. Был он совершенно голым, не считая обуви и густой черной шерсти, покрывающей все тело. Заметив его, женщины немедленно вскочили и бросились к своим шкурам, мокнущим в воде у берега.
– Что это ты тут устраиваешь, Семхон?
– Я?! – удивился Семен. – Я-то ничего не устраиваю. Пошел искупаться, а они собрались вокруг и давай обсуждать, где что у меня растет да какого размера.
– Так разогнал бы! Не знаешь, как это делается?!
– Ну-у… Неудобно как-то…
– Чего тут неудобного?! Это ж бабы! Они ж тупые и любопытные. Если их не гонять, они целыми днями будут смотреть, как новый мужчина ест, пьет и нужду справляет. Врезал бы одной-другой по заднице, они бы и разбежались.
– А что, так можно… с чужими женщинами?
– Ох, Семхон, никак у тебя дырки в памяти не закроются – то вроде все нормально, то опять как ребенок! Во-первых, они не чужие – это женщины нашего Рода, а во-вторых, как же еще с ними обращаться, если иначе они не понимают? Вот они все бросили и собрались тут тебя рассматривать. Ни кричать, ни драться ты не стал – значит, не возражаешь. Теперь жди, что они за тобой ходить будут.
– Что же делать? – приуныл Семен.
– Что-что! – усмехнулся бывший Атту. – Начнут приставать, отловишь двух-трех самых наглых и отлупишь как следует. Только беременных ногами сильно не бей, лучше хлыст какой-нибудь подбери – они хлыстом любят.
– Да? А нельзя как-нибудь без этого?
– Ну, не знаю… Сразу надо было. Они ж слова плохо понимают. Разве им объяснишь?
Одна из женщин, полоскавшая шкуру невдалеке от них, оглянулась, посмотрела на Семена и многозначительно улыбнулась. Возможно, впрочем, ему это только показалось. Тем не менее он решился.
– Попробую объяснить словами, – сказал он Атту. – Ну, а если не поймут, тогда пусть пеняют на себя.
Семен заложил руки за спину и прошелся вперед-назад по пляжу, рассматривая склоненные спины и безразмерные задницы работающих женщин. Потом заговорил, словно оратор перед толпой:
– Слушайте меня, женщины! Никто из вас не может приблизиться к Семхону без его разрешения! Если повторится то, что было сейчас, я буду таскать вас за волосы и бить очень больно. Я сказал! Вы поняли меня?
Выражения лиц слушательниц Семен не увидел, поскольку они были обращены к нему совсем другими частями тела. Но ответ он все-таки получил: одна из женщин громко выпустила газы – явно в адрес докладчика. Остальные дружно захихикали.
– Вот видишь, – сказал Бизон, – человеческого языка они не понимают. Подойди и дай пинка самой говорливой.
