– Эк, хватили! – качнул головой Семен. – Вот это – по-нашему, по-бразильски! Остается обсудить ма-аленький вопросик: в «кошмар истории» человечество съезжает само, или это вы его туда спихиваете? Ладно, допустим, что совесть во мне проснулась и я готов стать, как вы выражаетесь, «сотрудником». Что это даст, представляю – почти бессмертие и власть. А что придется отдать? Чем поступиться?
– Ничем.
– Ну, хорошо, а договор… кровью будем подписывать?
– Семен Николаевич, не говорите глупости, – попросил Пум-Вамин. – Ведь я не шучу – считайте это официальным предложением. Разумеется, в случае согласия обе стороны должны будут взять на себя некоторые обязательства. Рассказать подробности?
– Погодите! У меня другое предложение: а что, если я, при моих-то способностях, объявлю войну вам и вашему плану? Вы ставите человечество этого мира на тот же путь, которым прошло мое, – бесконечные войны, геноцид, уничтожение сотен видов животных, исчезновение мамонтовой фауны. И все это ради чего? Ради комфорта небольшой части населения планеты? Ради полетов в космос? Две трети наших людей живет хуже, чем те же охотники на мамонтов! Более того, они явно деградировали по сравнению с ними! Оно того стоило? В конце концов, я просто полюбил этот мир и буду защищать его, как смогу!
– Пройдетесь огнем и мечом по очагам зарождения производящего хозяйства? Остановите развитие религии зерна? Кстати, подозреваю, что вы просто еще не имели дела с настоящими – специализированными – охотниками на мамонтов. Это, знаете ли, совсем не то, что здешние жрицы в леопардовых шкурах. Но в целом идея неплохая – еще кому-то из нас придется пожертвовать карьерой ради вашего устранения. Впрочем, – Пум-Вамин многообещающе усмехнулся, – можно попробовать и другой способ, ведь у нас ваша женщина.
– За кого вы меня держите?! – рассмеялся Семен. – Шантаж, заложница… Неужели думаете посадить меня на крючок таким простым способом?
– Нет, все-таки ваше самомнение почти безгранично. Ну, почему вы решили, что кто-то собирается вам противостоять, шантажировать, причинять всяческие неприятности? Еще скажите, что злые инопланетяне похитили у вас любимую женщину!
– А что, не так, что ли? – слегка растерялся Семен.
– Конечно! На одной из стоянок аборигенов был демонтирован камуфляж нашего стационарного зонда. Каким-то образом кристаллы-носители оказались в организме местной женщины. Разумеется, нам пришлось ее вытаскивать, ведь эти штучки из человеческого организма самопроизвольно не выводятся. Никто и предположить не мог, что вы остались в этом мире и что женщина – ваша! Иначе ее немедленно вернули бы – для вас прошло бы всего несколько минут. А так нам пришлось поместить ее в другой временной слой – она отсутствовала здесь довольно долго. Вы проделали невероятно сложное и опасное путешествие – так получите свой приз! Могли бы, впрочем, не утруждаться – она все равно оказалась бы у вас.
– Где она?
– Ждет на крыше того помещения, где вы очнулись. Лестницу, наверное, уже вниз спустили, так что выберетесь без труда.
– Тогда я пошел, – неторопливо поднялся Семен. Он чувствовал, что это еще не все. – Желаю здравствовать!
– Я – тоже, – ухмыльнулся Пум-Вамин. Казалось, он понял смысл пропущенного местоимения в последней фразе собеседника. – Позвольте только еще пару слов…
– Что такое?
– Да ерунда, но вас, наверное, заинтересует. Дело в том, что в результате ваших действий культ Богини-дарительницы сильно дискредитирован в глазах местного населения. Считать этот объект пунктом нашего влияния больше нет смысла. А раз так, то по правилам перед уходом полагается провести санацию задействованного объема. – Пум-Вамин сделал круговой жест рукой. – Все посторонние уже удалены, только ваша женщина без вас уходить отказалась. Так что советую поторопиться: осталось не более пяти минут, а мне бы не хотелось оказаться НЕПОСРЕДСТВЕННЫМ виновником вашей гибели. Наш основной принцип – предоставить людям дополнительную свободу выбора…
Семен не дослушал – он уже бежал к выходу.
Впрочем, рефлекс заставил его чуть притормозить в соседней комнате – подхватить с топчана свой ремешок и арбалетную тетиву.
Нет, они не кинулись друг к другу и не сомкнули объятья. Конечно, долгожданную встречу влюбленных именно так принято показывать в фильмах и описывать в романах. Даже (и особенно!) если эта встреча происходит в экстремальных условиях: герой, зарубив (задушив, застрелив) последнего противника, сразу начинает целоваться со своей избранницей. Даже не отдышавшись, не перекурив это дело… Или наоборот: перед дракой, вместо того чтобы размяться, настроиться, еще раз проверить оружие и доспехи… Теоретически можно, конечно, представить, что существуют этакие киборги с переключателем где-нибудь на пупке: щелк – и он уже в режиме боя, щелк – в любви и ласке. Для женщины вполне естественно прижаться в минуту опасности к своему защитнику, а вот для мужчины… У мужиков же агрессивность, без которой не победить, и нежность живут, увы, на разных берегах. Это если образно, а если по науке, то за них отвечают различные участки мозга, различные гормоны поступают в кровь, да и сама эта кровь начинает усиленно приливать к иным частям тела.
Ветка, конечно, была очень эмансипированной женщиной – для своего времени. Но все же не настолько, чтобы… В общем, она шагнула ему навстречу и замерла – это уже было дерзостью по отношению к мужчине, и, кроме того, она позволила себе смотреть на него в упор широко раскрытыми глазами.
Он не был ни киборгом, ни киногероем. Да, эта женщина – самая большая ценность в его жизни. Но сейчас он в бою, сейчас над ними опасность, которой надо избежать, которую надо превозмочь. И все же он потратил почти секунду, чтобы увидеть все: и широко распахнутые светящиеся глаза на осунувшемся лице, и чистые светлые волосы, и ее меховую рубаху, которая не висит, как обычно, складчатым колоколом, а почти натянута на животе – сколько же…
Секунда прошла. Семен осмотрелся.
И все понял: про непосредственную виновность, про выбор, про женщину, которая не захотела уйти без него.
Они находились на крохотной площадке возле моста – на стороне «храмового комплекса». На той стороне среди обгорелых руин и выжженной травы бродили люди. Женщин в леопардовых шкурах среди них, кажется, не было. Не было их и здесь – на этой стороне вообще никого не было, кроме Семена и Ветки. Зато на дне рва бродили леопарды – длинные, пятнистые, хвостатые. Голодные. «Были бы сытыми, наверное, спали бы в своих норах, но их некому покормить, а ночью охота была неудачной. Они, наверное, родились здесь, не знают свободы, приучены днем сидеть в этой яме и ждать корма. А его почему-то в этот раз не дают…»
Пронзительно и остро Семен понял, что все сработано чисто: никакого насилия, никто ни к чему никого не принуждает – все всё делают исключительно добровольно. Нужно немедленно уходить, но сделать это способен только один. «Может быть, этот Пум-Вамин блефует? Никакой-такой „санации“ не будет ни через пять минут, ни через пять дней? Запросто! Способ проверки? Отсутствует. Шансы? Оценке не поддаются. Вывод? Исходим из худшего. Варианты действий?
