Кручина оторопело смотрел на чёрную трубку, из которой теперь доносились только короткие гудки.
Потом быстро, стараясь не опоздать, схватил из бювара лист веленевой бумаги и остро заточенным фаберовским карандашом быстро написал неровными строчками, сползающими в нижний правый угол:
«Я не заговорщик, но я трус. Сообщите, пожалуйста, об этом советскому народу», — потом подписался (Эх, товарищ! Очень это советскому народу нужно… Прямо он ночи не спит, всё думает, не трус ли товарищ Кручина? О семье бы ты сейчас подумал! О жене и маленьком сыне…), передёрнул затвор, отчего на пол, звеня, выпал и покатился в угол красивенький желтый патрончик, быстро сунул украшенный прихотливой вязью стального узора ствол в рот, успел почувствовать вкус металла и смазки, нажал на позолоченный спусковой крючок..
Тут из глаз Кручины полетели огненные искры, а потом в его глазах всё потемнело…
Там же. Чуть позже.
— Если вам нужно себя застрелить, не забывайте снять оружие с предохранителя!
Кручина растерянно заморгал… В затылке ломило, лицо было мокрое, вода стекала за расстёгнутый чужой рукой ворот…
Крепкая рука, на которую Кручина благодарно оперся, помогла ему сесть за стол…
— А скажите, товарищ Кручина, сколько лечебных и оздоровительных учреждений входит в систему Управления делами? — задал вопрос невидимый в полутьме собеседник.
Это был нестрашный вопрос:
— Их двадцать три… общая балансовая стоимость — 447 миллионов рублей, основная база создана за счёт партийных средств. Доля основных фондов, полученных от других организаций, главным образом от Минздрава и ВЦСПС, составляет всего 4,7 процента…
— Хорошо… а какова вообще стоимость основных фондов центральных партийных учреждений?
— Ну… около 133 миллионов рублей. В ведении партийных органов находится 3700 зданий, полностью построенных за счёт партийных средств. Примерно тысяча зданий построена с долевым участием советских органов, и еще около двухсот в разные годы было передано партийным органам для размещения аппарата.
— А сколько средств находится на балансе Управления делами?
— По-моему, 763 миллиона рублей. А что?
— Товарищ Кручина, вы что, еврей?
— Нет, я русский…
— А я — грузинский. Ха. Ха. Ха. Просто только евреи отвечают вопросом на вопрос. Но на ваш вопрос я отвечу. В порядке исключения. Остаток муки на сегодняшний день в целом по Союзу составил 1,4 миллиона тонн, или почти на 15 (пятнадцать) дней обеспечения потребностей страны. Так что, товарищ Кручина, давайте-ка мы с вами вместе подумаем о том, как извлечь партийные средства со счетов иностранных банков. Рабочие и колхозные крестьяне, знаете, привыкли питаться каждый день.
Я уже говорил, что для Берии мелочей не было?
(Не верю! — восклицает взыскательный Читатель. Как мог аппаратчик разговаривать и поступать — почти как нормальный человек?
Так Николай Ефимович Кручина, в сущности, и был нормальным человеком… Был он обязательным, честным, доступным, простым в обращении. На тех, кто его знал, производил впечатление человека совестливого и порядочного. Никто не мог его ни в чём упрекнуть — ни Андропов, ни Черненко, ни Горбачёв…
До сих пор многие считают, что в обстоятельствах его гибели много неясного.
И главное, неизвестны подлинные мотивы! Что заставило опытного и умудрённого жизнью шестидесятидвухлетнего человека приговорить самого себя к ВМСЗ? И самому исполнить приговор? И исполнить так странно — выброситься из окна? Причем со связанными скотчем руками? Такими материалами следствие не располагало!)
19 августа 1991 года. Двадцать один час тридцать минут. Москва, Кремль. «Корпус», второй этаж
Маршал Советского Союза, Министр обороны Дмитрий Тимофеевич Язов сидел понуро за широким дубовым письменным столом…
Когда-то, в славные, давно прошедшие времена, за этим же самым длинным столом сиживали блистательный Рокоссовский, утончённый мудрейший «мозг армии» Шапошников, грозный и безжалостный «бог войны» Жуков…
А за их спинами, неслышно, в мягких сапогах, прохаживался тигриной походкой человек с зоркими, всё замечающими глазами, покуривающий свою трубочку…
Маршалу было горько и стыдно… Связался на старости лет с проходимцами.
Переворот? Какой это переворот…
Переворот — это когда ночью тихо, по заранее утверждённому списку, кого надо — вяжут (для последующего допроса), а кого и быстренько исполняют — прямо у ближайшей стенки, при свете автомобильных фар.
Переворот — это когда штурмуют, стремительно и безжалостно, президентские дворцы, истребляя всё живое.
Переворот — это когда сбивают самолёт с премьер-министром… да что?
Мало ли было в мире переворотов.
А когда утром — сначала вводят в город войска без боеприпасов, а обыватель (сперва малость испугавшись) начинает втыкать цветы в стволы орудий и спаивать солдат баварским пивом, рассовывая им по карманом пачки «Кэмел»…
Когда Горбачёв продолжает мирно загорать в Форосе, никакие советские войска его не блокируют, а его безопасность обеспечивает американский крейсер УРО «Белкап», заблаговременно вышедший из Варны к берегам Крыма в ночь на девятнадцатое.
Связь ему отключили, ха-ха… Да отключить СК, ССК и ЗАС невозможно без полного демонтажа многотонного оборудования! Даже авторучка в кармане президента могла бы быть использована для связи.
А как понять слова Янаева, который, выступая перед руководителями автономных республик, заявил — Горбачёв в курсе, он присоединится к нам позднее…
Что, выходит, так называемый переворот готовили кретины? Нет.
Это не переворот. Это декорация… Недаром Буш сказал президентскому пулу журналистов:
— Не все перевороты удаются! Эти — продержатся ровно три дня…
Что у умного на уме, то у Буша…
Язов, глухо застонав, несколько раз ударил себя кулаком по высокому лбу.
Никогда ему не везло.
Не везло, когда, прибавив себе год возраста, — просился на фронт — а его направили в училище…
Не везло, когда после училища засунули (другого слова не подберёшь) на стоячий Волховский фронт, в болота и трясины, в холод, голод и вечную грязь…
Не везло, когда его так неудачно ранило — и он потом долго скитался по госпиталям, страдая от нестерпимых болей в поврежденном осколком седалищном нерве… На войне ведь не каждая боевая рана в грудь — автор и сам, честно говоря… впрочем, сейчас речь не о том.
И с наградами вот тоже… Первый свой орден, Красной Звезды — Язов получил только в сорок пятом (а ведь его представляли до этого трижды). Хотя дело не в наградах, конечно, а всё же — обидно…
