Начиная с пятидесятых годов нашего века, в чаянии ядерной войны, наши базы хранения, или, на профессиональном языке — комбинаты, задумывались как неуязвимые системы и рассчитывались таким образом, чтобы выдержать ядерные удары, землетрясения и наводнения…
Хранили там продовольственные товары первой необходимости: крупы, мясные и молочные консервы, масло и многое другое, в 150 комбинатах и более чем десяти тысячах пунктах ответственного хранения.
Одного зерна хранили полтора миллиона тонн.
Горючего — более шести миллионов тонн…
Имелись медикаменты, сырьё, техника и так далее.
Те же нефтепродукты сберегали не только в привычных цистернах на поверхности, но и под землей в специальных шахтных выработках.
Были и совсем экзотические виды хранилищ — например, между Москвой и Ярославлем лежал закопанный медный рельс, в секретном месте! Длиной триста километров…
Нередко запасы госрезерва играют ключевую роль. Так случилось в свое время в Чернобыле. Потребовалось в течение нескольких суток срочно отгрузить в зону аварии три тысячи тонн свинца. Госрезерв это немедленно легко сделал.
Бакланов снова покачал головой:
— Достать-то немудрено… но ажиотажный спрос сметёт всё!
— Тогда так — первые два дня — от пуза. Потом — карточки, по месту жительства, три тысячи калорий на работающего…
— Воровать будут…
— Будут обязательно, потому что привыкли… а мы их будем перевоспитывать, злобинско-ипатьевским методом. На Красной площади — что, Лобное место ещё стоит? Это хорошо…
20 августа 1991 года. Десять часов двадцать три минуты. Москва, Новинский бульвар
Со стороны стадиона «Красная Пресня», который примыкал к ограде российского Белого Дома, как с лёгкой руки Страуса, начали называть здание Верховного Совета РСФСР, подходы к площади Свободной России (как стала называться с прошедшего дня Краснопресненская набережная — непонятно только, свободная — от чего?) перекрывались уставленными вплотную друг к другу, бампер к бамперу, машинами с красными дипломатическими и жёлтыми консульскими номерами…
И тронуть их не смел никто!
О, американцы, которые, желая помочь glasnost, по приказу посла, абсолютно не вмешивающегося во внутренние дела страны пребывания, установили свои кары таким образом, ничуть за них не боялись…
Туземцы не позволят себе даже и краски на их бортах поцарапать! Это же собственность Американского Гражданина! За которым стоит вся мощь Америки!
А то, что теперь с этой стороны к русскому Белому Дому не подойти и не подъехать — а соответственно, и оттуда — никак — это, факинг шит, внутреннее дело русских.
Около получаса назад возле припаркованных так неудачно машин появились две русские тётки в оранжевых жилетках.
Потыкали в землю какими-то трубками, покачали головами и ушли…
И вот теперь, рыча двигателем и выбрасывая в воздух клубы черного дизельного выхлопа, в переулке перед непреодолимым сверкающим хромом и полировкой барьером стоял тёмно-зелёный восьмиколёсный мазовский тягач, из тех, которые на парадах ракеты волокут по Красной площади — а на его седельном прицепе громоздилось что-то… закрытое до поры брезентом.
Развалившийся на сиденье «Гранд-Чероки» афроамериканец, с наглостью истинного, потомственного страдальца — жертвы белых угнетателей, сплюнул на ботинок что-то говорящего ему невысокого русского в незнакомой синей форме с жёлто-красной масонской восьмилучевой звездой на коротком рукаве:
— Глюпий рюсски, я не понимайт тфой фонючи язик.
Сергей Кужагединович, начальник Московского мобильного отряда ГКЧС, с сожалением покачал курчавой головой:
— Очень и очень жалко, мистер. Однако же, ревизия магистрального газопровода — дело серьёзное!
И спасатель взмахнул рукой…
Для того чтобы скатать брезент, много времени не понадобилось!
Взревев дизелем, лязгая гусеничными звеньями, с прицепа неторопливо сполз ГПМ-54… по сути дела, обыкновенный танк Т-55, только без башни!
Зато с бульдозерным ножом…
Ну, нравятся автору бронированные бульдозеры, простим ему эту слабость…
Увы!
Бедный афроамериканец никак не мог это сделать… Дёргая, как ему показалось, заклинившую дверь, он не сумел выбраться из смявшегося, как банка из-под колы, джипа…
Наблюдавший за этим зрелищем морской пехотинец из посольства, булькая от смеха, доложил по рации первому сержанту:
— Сарж, а у нас тут посольский ниггер под трактор попал, с-а-а-ар…
Морской пехотинец, видите ли, сам был родом из Алабамы, а его мастер-сержант — из Джорджии…
Эх, побывали бы вы, скажем, в Джорджии, где-нибудь вечерком в пригородах Атланты, да свели бы знакомство с кем-то из коренных жителей, WASP…
[45]
После того, как вас примут за своего, после второй бутылки Johny Walker (black label preferable), вы и не такое услышите…
Начиная с классического Rebel Yell, продолжая бесконечными историями при chimps… То есть про человекообразных… Местный колорит, са-а-ар…
Там же, чуть позже…
— Нет! Мы не станем посылать ноту русскому министру!
Потому, что прежде всего — мы не знаем, кто у них, у русских, сейчас за главного…
А потом — Eltsin уничтожил KPSU… и за это мы готовы простить ему и сотню раздавленных нигге… то есть, конечно, афроамериканцев… будем считать, что наш коллега пал в битве за Демократию и Общечеловеческие Ценности!
Документ эпохи.
На типографском бланке — машинописный текст…
УПРАВЛЕНИЕ ДЕЛАМИ ЦК КПСС ХОЗЯЙСТВЕННЫЙ ОТДЕЛ
Дачное Хозяйство Кратово
РАСПОРЯЖЕНИЕ
Номер 55ЛС, «20» августа 1991 года
По личному составу
19 августа с.г. сторож-уборщик Золотов В.В. находился в нетрезвом состоянии на рабочем месте.
При требовании покинуть рабочее место оказал работникам администрации сопротивление — сквернословил, обзывался «коммуняками», угрожал «всех вывести на чистую воду».
Привести к общественному порядку Золотова удалось только после вызова участкового милиционера.
Учитывая, что данный проступок произошёл впервые, а также раскаивание (так в тексте) Золотова, предлагается:
1. Перевести Золотова В.В. до 10.09. с.г. разнорабочим с окладом 230 рублей в месяц.
2. День 19.08. считать ему нерабочим, очередной отпуск уменьшить ему на 1 день.
3. По итогам работы за месяц август депремировать его на 100 процентов.
