— Habla usted ingles? — повторил невидимый пока что собеседник. В чужом голосе прорезалась нотка злого нетерпения. Владелец голоса шагнул вперед и оказался в поле зрения пирата. Испанцу было примерно столько же лет, сколько и англичанину, он был более худощавым, чем Баррет, с тонким, породистым профилем.
— Так вы говорите по-английски, вы ведь англичанин? — резко, правильно, почти без акцента, спросил незнакомец, легко переходя на чужой язык.
— No comprendo,
[5]
— тут же ответил Баррет.
— Вы испанец?
— Si.
[6]
Чужак расхохотался, как видно, искренне, а не напоказ. Баррет, вынужденно пережидая чужой оскорбительный хохот, попробовал сдвинуться с места и обнаружил, что прикручен к лавке. Ремни затянули так, что они глубоко врезались в щиколотки и запястья. Тем временем испанец кончил смеяться и заметно помрачнел.
— Вы самый забавный пленник, который мне когда-нибудь попадался, хотя начинать со лжи — это не слишком хорошая выдумка. Почти все начинают именно так. Разумеется, вы не испанец, а англичанин… Молчать! Я покуда не разрешал вам ответить. Меня не интересуют увертки. Во-первых, вас выдает очень сильный акцент. Хотя у вас и черные волосы, но глаза-то северные, да к тому же еще и разные — один серый, а другой зеленый. Шея и руки потемнели от загара, но под рубашкой кожа светлая — я раздел вас, когда возился с вашим раненым плечом. На поясе был нож английской работы. Что еще? Портрет хорошенькой блондинки в медальоне. Ваш растерянный вид…
— Идите к черту.
Испанец моментально подошел к Баррету и ударил его кулаком в лицо — не очень сильно, скорее символически.
— Я вас предупреждал о необходимости придержать язык. А теперь слушайте внимательно. Я знаю, что мой английский очень хорош, так что вы прекрасно все поймете. Меня зовут Эрнандо де Ланда, один из моих родственников по линии отца сто лет назад был епископом Юкатана — да, это тот самый Ланда, миссионер-епископ и инквизитор в одном лице. Примерно в то же время в самой Испании в Сан-Лукаре-де-Барамеде казнили вашего соотечественника, некого Николаса Бартона, которого туда привели торговые дела. Он оказался опрометчивым и скорым на язык парнем, был признан нераскаянным еретиком и публично сожжен. Бартон был в этом отношении одним из первых, но далеко не последним англичанином, взошедшим на наш костер. Мне продолжить историю?
— Здесь не полуостров, а океан. Между Англией и Испанией заключен мир. Я не боюсь вашего трибунала.
— Бартон, так же как его сообщник Вильям Брук, были всего лишь торговцами.
— Как и я.
— Вы не какой-нибудь мирный счастливчик, который чудом спасся с торгового судна, потопленного голландскими каперами. Может быть, я бы и поверил во всякие небылицы, если бы не узнал вас почти сразу же.
Баррет прищурился, пытаясь вспомнить, где он видел де Ланду, но внешность того показалось ему совершенно незнакомой.
— Не буду вас мучить неизвестностью, — презрительно добавил Ланда. — Я был на одном из судов, потопленных во время штурма Айла Баллена, и хорошо запомнил вашу внешность и даже имя. Ах, какая неосторожность! Назваться раненому офицеру, прежде чем пристрелить его… Несчастный умер от пули, а мне, заступничеством пречистой Девы Марии, довелось выжить. О, это было настоящее чудо… Судно медленно тонуло, я лежал, придавленный чужим трупом, молился о спасении и мести. Тогда я ненавидел вас очень сильно. Должно быть, дыр в бортах оказалось недостаточно — то, что осталось от корабля, в конце концов прибило к острову. Я не утонул, но, отсиживаясь в поселке, видел, во что вы превратили Айла Баллена, и возненавидел вас еще сильнее… Мне продолжать?
— Да.
— Уже гораздо позднее я случайно попал на «Хирону». Корабельный врач слег в лихорадке, а я немного хирург-любитель. Нынешней ночью спасенного моряка перенесли в мою каюту, тут я узнал вас и вспомнил ваше чертово имя.
— Хватит, — сказал Баррет. — Мы не аристократы. Оставим «вы» и вежливую брехню, перейдем к делу. Теперь ты можешь спокойно отомстить, хотя, не взбунтуйся эти скоты, мои ребята, у тебя никогда бы не появилось удобной возможности…
— Пощады попросить не собираешься?
— Не хочу доставлять тебе удовольствие.
Де Ланда помедлил.
— Вообще-то я испытываю сильный соблазн посмотреть, как тебя повесят. Костер тоже неплох, потому что ты не только морской разбойник, но к тому же еретик. Пожалуй, я бы отправил тебя в огонь, если бы не это…
Ланда что-то хлестко бросил прямо на связанного Баррета. Тот приподнялся, чтобы рассмотреть предмет, и тут же уронил голову обратно на скамью — предметом оказалась карта.
— Меня заинтересовала твоя вещица. Ее совсем не испортила океанская вода. Я хочу знать об этом все.
— Мне почти нечего тебе рассказывать.
Ланда подошел к столу, поднял стеклянные часы и встряхнул их, чтобы собрать песчинки в нижнем сосуде. Потом перевернул колбу и твердо поставил обратно на стол, поближе к глазам Баррета. Золотая струйка песка медленно поползла, образуя на дне часов аккуратный холмик.
— У тебя есть время — совсем немного времени. Можешь подумать до тех пор, покуда не закончится этот песок. Как только этот произойдет, я дам знать капитану Родригесу, кого мы приняли на борт.
— А если я соглашусь говорить?
— Тогда я еще подумаю, может быть, кое-что изменится в твою пользу.
Англичанин не ответил ничего и принялся рассматривать дощатый потолок каюты. Потом скосил глаза на край стола. Просыпалась примерно четверть содержимого часов. Баррет облизнул пересохшие губы.
— Я хочу пить.
— Ну, при такой потере крови это неудивительно. Ты получишь воду, только помни, что время идет. Я не отсрочу развязку ни на одну секунду.
Де Ланда отошел в сторону, англичанин невероятно обострившимся слухом уловил, как разбивается о дно кружки тугая струя воды.
— Приподними голову и не дергайся. Вот так. Теперь можешь напиться.
Баррет перевел взгляд на кружку, которая замерла у самых его губ. Кружка была та самая. Цвет терракоты сменился на угольную черноту, но эта чернота не оставалась постоянной, она то сгущалась, то несколько меркла, уступая прежнему спокойному оттенку. Со стороны все метаморфозы выглядели почти естественно — как мерцающая игра посудного глянца. «Дело-то не так безнадежно, как кажется».
— Твое время истекло, — бесстрастно сообщил Ланда. — Хочешь, чтобы капитан Родригес узнал правду?
— Погоди немного! Я еще не успел собраться с мыслями…
— Больше ни минуты.
Испанец поставил кружку на стол, намереваясь уйти. Его смуглая физиономия не выражала ни особой ненависти, ни явного разочарования — все эти эмоции перекрыла заносчивость. Баррет рванулся изо всех сил, так, что затрещали путы и сдвинулась с места дубовая скамья. Ремни все же выдержали. В следующий миг он почти потерял сознание боли в плече.
