Контрразведка завершала дело по шпионажу. Точка должна была быть жирная и красивая.
Объект жил в Подмосковье. Городок небольшой, и каждый новый человек на виду. Поэтому к захвату с поличным готовились тщательно. По сигналу руководителя операции группа захвата должна была стремительно ворваться в квартиру, взять и агента, и разведчика.
* * *
Сидит группа захвата в автобусе, команду ждет. А в соседней машине их начальник от нетерпения исходит.
И вот идет сигнал — «Атака!».
Вылетает группа захвата из автобуса да в подъезд. А квартира на шестом этаже. Пешком? На лифте?
Влетели в лифт. Но не успели створки замкнуться, как тот самый начальник бочком юрк. И приобщился. А лифт — вещь капризная. Дернулся он ко второму этажу, да и замер посередине. Перегруз! Что делать?
А руководитель операции кричит снова: «Атака!» Это значит, что разведчик агенту деньги отдал, а материалы секретные в портфель уже положил.
Бьются опера в лифте, как птицы в клетке, да своего шефа последними словами кроют.
Кое-как раздвинули дверь да толкают друг друга по очереди в образовавшуюся щель.
А участники сделки, уже не дождавшись лифта, вниз пешком двинули. Какого же было их удивление, когда перед ними на карачках группа захвата в масках, касках и бронежилетах из лифта выползала.
Взяли, конечно. Правда, потом долго вспоминали, как начальник, суетливый да потный, толкал их в зад да приговаривал:
— Просачивайтесь, просачивайтесь! Да, смеху было много, зато шустрый начальничек без награды не остался. Как говорят футбольные комментаторы, игра забудется, результат останется.
Стучать надо вовремя
Об этой истории вспоминают несколько поколений чекистов, и «деды» клянутся, что все в ней — истинная правда.
В самом большом театре шла опера. На первый взгляд обычный спектакль, согласно текущему репертуару.
И тем не менее в зале висело напряжение. Да и как иначе, если в ложе сидит важное лицо из Политбюро. То самое, с портретами которого трудящиеся на демонстрации ходят.
Естественно, в зале и там и сям угадываются люди с определенными функциями. И не только в зале, но и за кулисами и даже в оркестровой яме. Стоит в уголке человек, недалеко от арфы, да посматривает, как музыканты играют и не замышляют ли чего.
Но в яме все нормально. Скрипачи смычками водят, духовые щеки надувают. Дирижер, как и положено, палочкой помахивает…
Но один тип сидит возле литавры, не играет, зато все время книгу читает. Почитает — прислушается. Почитает — прислушается. Что за объект? Чего это он тут без дела торчит? Может, с умыслом пробрался?
Неуютно охраннику. Все чаще на типа взор свой бросает.
И вдруг тип откладывает книгу, настораживается.
А музыка все мрачнее, все тревожнее… А тип нагибается и что-то под стулом шарит.
Охранник напрягся, глаз с типа не сводит. А тот вдруг что-то в руку взял да уже привстает. И вот он уже во весь рост поднялся. Все, как положено, сидят, а этот чего-то замышляет.
И, боже милостивый! Видит охранник в сумраке ямы в руке у музыканта противотанковую гранату на длинной ручке. Вот уже замахнулся и…
Охранник прикидывает траекторию — точно в ложу должна лететь граната, холодным потом покрылся, но не растерялся.
Бросился леопардом охранник, на пути сбивая музыкантов и опрокидывая пюпитры. Успел доблестный страж, уцепился мертвой хваткой за руку злоумышленника.
Музыкант, видать, тоже не промах, гранату не отдает. Сопят они, возятся. Барабаны падают, ноты на пол летят…
И понимает охранник, что если сейчас он не отберет у злодея гранату, то… И понимает ударник, что если сейчас через четыре такта он не стукнет, то…
И возобладало чувство музыкального долга, мобилизовались ресурсы. Оттолкнул маэстро охранника да вмазал что было сил своей колотушкой по литаврам. Хороший звук пошел, победный
Знал он с детства, что стучать надо вовремя, как учили в консерватории.
А охранник? Отлетел он к дверям, ударился головой о косяк да сознание потерял. Очнулся на руках у злодея и понять не может. что же это было. Разобрались потом.
Больше этот охранник в оркестровую яму не спускался. За бдительность переместили выше — в партер.
Не стреляйте сизых голубей
В восьмидесятых годах прошлого столетия ремонтировали Центральный клуб имени Ф. Э. Дзержинского. День и ночь кипела стахановская работа. Вместе со строителями трудились солдаты стройбата, благо живой силы в те годы в армии было достаточно.
Клуб расположен в одном здании с так называемым сороковым гастрономом, который стоит углом по Большой Лубянке и Фуркасовскому переулку. Прямо, напротив, через этот Фуркасовский — основное здание КГБ — дом под номером два.
Был разгар рабочего дня. И вдруг в кабинете одного весьма большого начальника раздался щелчок по стеклу. Смотрит он, а на стеклах две параллельные дырочки. Такие обычно остаются от пуль. И точно, около стены валяются пули от пистолета Макарова.
Что тут началось. Теракт! На уши поставили и дежурную службу, и следователей, и экспертов. Исследовали — точно, пуля. Чуть помятая, но вполне нормальная.
Баллистики просчитали траекторию — стреляли явно с крыши сорокового гастронома. Начали проверку всех, кто был на крыше в тот день.
Долго копались в ситуации. Но не дураки, нашли злоумышленника.
Врагом народа оказался солдат-первогодок из стройбата. Когда ремонтировали клуб, то разбирали находившийся в подвале тир. А в пулеуловителе, что за мишенями, пуль накопилось аж с тридцатых годов.
Наковырял солдатик этих пуль, сделал рогатку да развлекался, стреляя по сизым голубям. Вот и промахнулся. Не в того голубя пуля полетела…
Посидел на «губе» и осознал, что не надо стрелять по сизым голубям.
Девушка с веслом и розовый зад
В восьмидесятых годах, как известно, КГБ не только шпионами занимался. Под опекой были также инакомыслящие.
Однажды приходит информация, что группа диссидентов хочет организовать демонстрацию в количестве… восьми человек. По тем временам злодейство неслыханное, что-то вроде попытки устроить государственный переворот.
И с момента получения информации стали этих восьмерых пасти.
И была среди них студентка — особа молодая да наглая. Почувствовав слежку, стала она развлекаться — от наружного наблюдения бегать, благо силы были да сноровка спортивная, нормы ГТО в институте на «отлично» сдала.
И по улице, и в транспорте, и в метро — так и норовит ускользнуть, создает сложности в работе.
