Боров понимающе кивнул и тут же отвернулся, протирая очередной стакан. Делая это, он не выпускал зажатой в зубах дымящейся сигареты.
— А дальше дело было так, — сообщил Жгут всем желающим. — Один из них вдруг оказался живой. Смотрю — а я его знаю. И не дырка у него была на башке, а грязь, этот козел в меня и пальнул и только на полпальца промазал. Ну и я в него пальнул раз, второй, а тут, понимаешь, осечка, пока перезаряжал, козел и смылся…
— Так он целый ушел?
— Нет, раненный. Я пониже жилета стрелял, так что прямо в живот. Думаю, он теперь уже точно «гашеный», а кликуха у него…
— Так вы раньше были знакомы, что ли?
— В том-то и дело, что этот лох еще раньше мне задолжал. Кликуха у гашеного была то ли Змей, то ли Удав.
— Не знаю такого.
— Не, не Удав… Полоз, вот. Змеиная такая кликуха…
* * *
Жгут продолжал ржать и перетирать незначительные подробности, а я уже понял, что пора убираться прочь. Если Полозов выжил, он тоже наверняка перебрался подальше — на кордон к Валерьяну, а то и вовсе на Большую землю, где и врачи получше, и грязи поменьше. Однако скорее всего Полозов был давно уже мертв, убит ради смеха каким-нибудь Васькой Ломом или Пашкой Черепком. Я расплатился с Боровом и отправился на выход, понимая, что только что лишился возможности отыскать потенциального друга или хотя бы союзника. Идти было некуда и надеяться больше не на кого. Полозов пусть довольно формально, но принадлежал к клану Ореста. Правила «Долга», собирайся я им следовать до сих пор, обязывали меня вернуться или связаться по рации с генералом Крыловым.
Однако сделать этого я не мог.
Во-первых, разговор об обстоятельствах гибели Полозова неизбежно выдал бы роль Лиса в моем побеге.
Во-вторых, Ремезов не стал бы ждать, чем переговоры кончатся, а тут же влепил бы мне пулю «за сопротивление аресту, усугубленное предательством». Давать ему эту банальную возможность я, понятно, не собирался, и все-таки…
Все-таки, наверное, стоило попытаться, но я не стал. Исчезновение Полозова сильно меня зацепило. Хотелось посидеть одному и подумать в спокойном месте, там, где не мелькают каждую минуту рожи шестерок Йоги. Подходящее место нашлось за пределами старого депо. Тут было грязновато и пахло ржавчиной, но зато тихо. Я сел на перевернутый пустой ящик и попытался сложить для себя хотя бы одну правдоподобную версию событий последних дней.
Об операции в Темной долине, кроме самого Крылова, знали Ремезов, Тихон, Шура, я и Лис. Тихон мертв и теперь вне подозрений. Лис, конечно, мог оказаться «кротом», но тогда ему спасать меня и подставлять себя вовсе ни к чему, разве что совесть заела, но в существование обостренной совести в Зоне почему-то верилось плохо. Так что Лис, на мой взгляд, был вне подозрений, и тогда кандидатами в «кроты» оставались только Ремезов и Шура. Ремезов мой старый неприятель и сволочь, но, если быть честным, у «свободовцев» ему искать было нечего. Шура парень мутный, без ярко выраженных свойств характера, так что выбирать между ними, все равно что болт в небо кидать.
Оставалось самому явиться в Темную долину и (если меня там не пристрелят сразу же) поставить перед Костей вопрос ребром, добиться ответа, но, прежде чем сделать это, я решил осмотреть место нападения на Полозова, чем и занялся в часы, которые оставались до темноты.
…Я отыскал это место, воспользовавшись описанием словоохотливого Жгута. На истоптанном пятачке жухлой травы валялись вещи, на которые не польстились мародеры, и некоторое количество гильз. Три трупа до сих пор находились там, собаки не успели их растащить, хотя одного пса я вспугнул, когда он, подойдя поближе, обнюхивал скрюченные пальцы убитого.
Судя по одежде и мелким предметам в карманах, на которые не польстились мародеры, расстреляны были сталкеры с Кордона. КПК не сохранились ни у кого, однако чуть в стороне я поднял рацию с севшим аккумулятором, настроенную на секретную частоту Лиса. После этого я получше осмотрел загаженную поляну. Она была слегка радиоактивной, но не сильно. Гильзы принадлежали в основном патронам для АКМ, но и не только. Кое в чем Жгут наврал, однако в любом случае всем ребятам очень метко и вовсе не с близкого расстояния попали в голову. Двое умерли уже в движении, пытаясь отстреливаться, это было заметно по расположению тел.
Больше искать было нечего, оставалось уходить в сторону Темной долины. Я обогнул стороной свалку старых автомобилей за колючей проволокой. Вечерело, небо темнело, набираясь дождем. Где-то далеко уже громыхало. Листья, сбитые ветром с кособоких вязов, крутились в воздухе, не касаясь земли, но причиной был не ветер, а почти незаметная аномалия «трамплин», которой раньше тут не было, и я аккуратно обошел опасное место по краю. «Велес» Лиса артефактов не показал, их наверняка уже прибрали, и неудивительно — место было людное. Холм, состоявший наполовину из технического хлама, наполовину из утрамбованной и поросшей травой земли, закрывал горизонт с северной стороны. Местами на склоне виднелись следы свежих раскопов. У восточного подножия холма, за штабелем труб, кто-то грелся возле костра, клуб жидкого дыма расползался по сторонам, смешавшись в низине с вечерним туманом. Оттуда доносились ругань и смех. Я выбрал западную дорогу. Изломанные металлические конструкции, наполовину засыпанные землей, торчали во все стороны, как огромные кости сдохшего чудища. «Велес» слегка попискивал, предупреждая о радиации, но «выверт», который я теперь постоянно носил с собой, вполне справлялся с той дозой, которую могла подарить мне Свалка. Темнело, впрочем, очень быстро, и двигаться приходилось, ориентируясь по контурам деревьев, черной громаде холма и алой полосе заката возле западного края неба. Если смотреть вверх, а не под ноги (где все равно ничего не видно), можно довольно эффективно ходить и в темноте и не тратить заряд фонаря. Это я понял давно, поэтому так и шел, местами продираясь сквозь кусты, местами огибая груды покореженного бетона. Песок и мусор хрустели под ботинками, один раз в самой гуще кустов я все же споткнулся, как оказалось — о труп какого-то бедняги, лежавший ничком, в обнимку с кочкой и в луже смешанной с кровью дождевой воды.
Трупы на Свалке не редкость, но я все же остановился и посветил фонариком. Убитый при жизни носил дешевый и не эффективный против стрелкового оружия комбинезон «Заря», гулял в нем ровно до тех пор, пока не поймал пулю под левую лопатку. Вещей при нем не оказалось, не было даже рации и еды. Когда перевернул тело лицом вверх, веки покойника задрожали и приподнялись, открывая помутневшие серые глаза. Он застонал и рефлекторно сжал мои пальцы.
— Э-э-э… — невнятно прохрипел он.
Человек с простреленным сердцем жить не может. Это в теории. Во всяком случае, не может пролежать ничком на мокрой земле несколько часов подряд без медикаментов и помощи, а потом оставаться живым, но этот парень до сих пор дышал и двигался. В теории он мог легко оказаться зомби-подранком или еще кем-то еще похуже. Я же сидел рядом с ним на земле без брони, а парень что-то пробормотал, зомби часто бормочут невпопад. Кроме того, из-за замедленного метаболизма убить их совсем не просто, а патронов для «Чейзера» у меня оставалось мало. Зомби был бледный, довольно щуплый, очень коротко стриженный явно зеленый пацан. Я почти собирался на всякий случай перерезать ему горло, но то, что говорил этот живой мертвец, внезапно сложилось в осмысленные слова.
