Женщину едва заметно била дрожь, она со смешанным выражением гордости и страха смотрела куда-то мимо инквизитора, но так ничего и не ответила. Тильверт замер рядом. Людвиг заметил, как побелели костяшки пальцев, сжатых в кулак. «А ведь парень совсем не боится имени инквизиции. Вот-вот бросится на меня…» Хайни Ладер, до этого безучастно ждавший в углу, придвинулся к хозяину на несколько шагов, в открытую держа руку на рукояти кинжала.
– Я не угрожаю вам. Пока. Но подумайте… И запечатываю ваши уста печатью молчания. Никто не должен узнать о нашем разговоре. Ни от вас, ни от вашего воспитанника. И еще. Вы обманули меня, благородная дама. Эта книга – не «История Hortus Alvis». До встречи.
Людвиг повернулся и вышел. Когда дверь за ним уже закрывалась, инквизитору показалось, что женщина что-то сказала, обратившись к приемному сыну. Но слов он разобрать не сумел.
Оседланные лошади ждали во дворе. Копыта простучали по булыжнику внутреннего двора, с лязгом упала за спиною решетка ворот. Хайни Ладер, против обыкновения, помалкивал. На линии горизонта, чуть повыше верхушек холмов, собиралась тяжелая темно-лиловая туча. Порывы ветра разгоняли предвечерний зной, предвещая свежесть ночной грозы. Людвиг оглянулся на глухую стену, узкие бойницы, и с необъяснимой уверенностью ощутил, что жизнь его теперь изменится. К тому времени, как туча совсем заслонила мягко темнеющее небо, он понял, что сделает все возможное и более того, чтобы не причинить слишком большого зла этой странной женщине.
Следующая ночь выдалась пасмурной и беспокойной. Гроза прошла в отдалении, но раскаты грома доносились ворчанием полусонного зверя, а согнанные посвежевшим ветром тучи скрыли звезды и луну, безраздельно отдав ночи тропинки, холмы и поля. Тьма стояла кромешная, бесчисленные стрелы дождя быстро превратили выгон в сплошной, хоть и неглубокий поток грязной воды. Узкие тропы меж холмов обернулись ручьями, и во всей округе не нашлось ни единого человека, который рискнул бы встретить такую ночь вдалеке от дома. Однако между двумя и тремя часами пополуночи со стороны леса, лежащего западнее бурга Виттенштайн, на дорогу, разбрызгивая жидкую грязь, выбрался одинокий всадник. Путешественник гнал вороную лошадь галопом, и казалось, ни скакуну, ни всаднику ничуть не мешала темнота, скрывавшая мокрую глину дороги и очертания холмов впереди. Странник повернул лошадь в сторону холмов и скрылся в лабиринте тропинок. Поплутав с полчаса между оврагами, валунами и вереском, он нашел наконец то, что искал. Холмы слегка расступились, образовав подобие поляны – почти ровную площадку, лишь кое-где покрытую разбросанными старым оползнем валунами. На поляне обнаружился убогий дом, лачуга, по-видимому, построенная для ночлега пастухов и охотников. Дом посещали редко – сквозь щели порога успела прорасти сочная трава. Незнакомец привязал лошадь и вошел вовнутрь, осторожно приоткрыв покосившуюся и грозящую сорваться с петель дверь. В доме было темно, сухо и пусто, дождь бессильно барабанил по крыше. Человек нащупал наконец огниво, высек искру, зажег извлеченную из сумки свечу черного воска и огляделся. Единственную комнату дома занимал стол и несколько лавок. Сквозняк слегка колебал густую, пушистую паутину под потолком. Пришелец снял странным образом почти не намокший плащ, стряхнул с него несколько крупных капель. Колеблющийся огонек черной свечи высвечивал спокойное, правильное лицо, холодные, равнодушные глаза.
Человек аккуратно разложил на столе предметы – куски вещества неясного происхождения, косточки и еще что-то, рассмотреть эту вещь никак не удавалось, сел, прислонившись спиной к грубому дереву стены, и замер, глядя в мерцающий и клубящийся комок. По неподвижному лицу скользили искорки лиловых отблесков. Воздух в комнате, казалось, сгустился, круг бледного света падал на удлиненные белые пальцы неподвижно лежащих на столе рук. Дождь над холмами усилился, порывы ветра гудели, как неумело перебираемые струны чудовищно огромной лютни. Пригоршни воды, сердито разбрасываемые ветром, били в двери, доски порога скрипели, словно потревоженные чьими-то шагами…
Через некоторое время колдун очнулся от транса и огляделся. Ветер снаружи утих, в щели стен теперь не проникало даже самое слабое дуновение. Однако полог паутины по-прежнему чуть шевелился под потолком. Черная свеча почти догорела. Незнакомец улыбнулся, не разжимая губ, в его усмешке не было ни настоящей радости, ни иронии, ни даже ненависти.
– Я долго ждал этой встречи. Ждал, оплеванный толпой у позорного столба. Ждал, скитаясь в изгнании. Вот и дождался. Здравствуй, мой возлюбленный братец.
Далеко за холмами отчаянно завыла, заплакав, собака.
К утру следующего дня события ускорили свой ход, неотвратимо стремясь к ожидаемой скверной развязке и порождая новую волну слухов. Большая часть гарнизона Виттенштайнов покинула замок, сложив с себя ставшее опасным бремя верности. Подспудный страх перед инквизицией сделал свое дело, оказавшись сильнее открытых угроз, осады, клинков, стрел и приказов. Тильверт фон Виттенштайн метался, тщетно пытаясь остановить людей. Хозяйка не удерживала беглецов. Кто-то удалился молча, опустив глаза, двое-трое отказались от причитающейся за последнее время платы. Чаще уходили с высоко поднятой головой. Солдат, который некогда без шлема караулил на стене, сейчас вполголоса поносил хозяйку, называя ее ведьмой. Когда Виттенштайны после бескровного боя с инквизитором оценили потери, в гарнизоне обнаружилось всего пятеро оставшихся солдат, служивших еще покойному отцу Алиеноры. Все это как нельзя более устраивало ставших неразлучными фон Фирхофа и фон Тассельгорна. А пока эта пара героев настороженно бездействовала по соседству, под кровом гостеприимного поневоле Мартина…
Однако даже доверенные лица Гагена, по прозвищу Капеллан-Придира, не силах предусмотреть все, и к вечеру того же дня дело повернулось неожиданным и неприятным для слуг Империи образом. Сначала на горизонте, на уже просохшей после грозы дороге, как всегда, показалось облачко пыли, потом оно превратилось в хорошо вооруженный отряд. Всадники, покрытые густым слоем дорожного праха, исчезли в воротах замка, решетка немедленно опустилась, мост был поднят, на шпиле взвился родовой вымпел Виттенштайнов, и старинная крепость неукротимых баронов вновь замкнулась в мрачной неприступности.
После того, как вновь прибывшие очистились от пыли, их командир оказался уже знакомым нам Дайгалом, а прочие очень походили на вольных альвисов. Новоявленные защитники замка, затворив ворота, принялись обсуждать положение дел, которое, впрочем, все равно оставалось незавидным. Борьба кучки людей с Империей могла кончиться единственным образом, и все мыслимые усилия обещали лишь слегка отодвинуть гибельный финал…
Когда два дня спустя резиденцию Виттенштайнов вновь посетил «скромный ученый Людвиг», его приняли. По крайней мере, внутрь «богослова» пропустили безо всяких препятствий.
– Хвала святому Иоанну! Рад видеть вас в добром здравии, благородная дама.
– Я не желаю вам нездравия, но видеть вас совсем не рада.
– Приму это к сведению! Верные слуги Господа и Империи не должны предаваться суетным обидам. Поэтому обратимся-ка лучше к нашему делу. У вас было время на размышление, благородная дама. Вы хорошо подумали? Теперь я жду вашего ответа.
