На тот момент ежемесячная зарплата Кэт составляла сто
пятьдесят долларов. За эти гроши она ночи напролет (или дни – смотря какая
смена выпадала) терла грязную посуду, драила чаны, отскабливала нагар со
сковородок. Ее руки тогда были похожи на резиновые перчатки, натянутые на
бидоны с брагой – такие же раздутые. Ноги же от многочасового стояния болели
так, что под конец смены Кэт качалась словно пьяный матрос. В общем, она сильно
недооценивала тяжесть работы, а степень «невидимости», наоборот, переоценивала:
к ней цеплялся и хозяин, и повар, и официантки. Иной раз и клиенты заваливались
в подсобку, норовили кто в углу зажать, кто просто душу излить. Приходилось
молча отбиваться или так же молча выслушивать пьяную болтовню, не забывая при
этом приводить в порядок посуду. Не успеешь за смену, будешь после домывать.
Рабский труд – по-другому работу посудомойки не назовешь. И это за паршивые сто
пятьдесят баксов, которые, оказывается, можно заработать за три дня
необременительного лежания (наивная, когда-то она именно так и думала, это
потом оказалось, что съемки в порнухе если не рабский, то очень и очень тяжелый
труд, и единственное его преимущество – высокая оплата). Конечно, Кэт уже тогда
понимала, как неприятно заниматься сексом с малознакомыми мужиками перед
камерой, но это все же лучше, например, проституции, мысли о которой ее стали
посещать. Во-первых, мужики будут более-менее привлекательные, во-вторых,
чистые, в-третьих, здоровые. Главное же – это кино. Специфическое, но кино... Многие
голливудские дивы начинали с порно... А коль она собирается стать кинозвездой,
то почему бы не попробовать себя в фильмах для взрослых? Тем более за такие
приличные деньги? «Я далеко не девственница, – торопливо размышляла Кэт,
пытаясь принять скорое решение, потому что девицы приготовились выходить, а в
порноиндустрию она могла попасть только через них. – Не ханжа. У меня было
больше полутора десятков любовников и один не очень удачный, но весьма
познавательный лесбийский опыт...»
Девицы уже подошли к дверям, а Кэт все не могла решиться.
«Я не стесняюсь своего тела, – твердила она
мысленно. – Я еще студенткой позировала обнаженной одному фотохудожнику, и
обнаженной же выходила на сцену, играя в „Декамероне“. То есть раздеться перед
камерой я не побоюсь, а чтобы меня не узнали, можно загримироваться... »
Поезд, вынырнув из темноты тоннеля на свет, остановился.
Двери, причмокнув, открылись. Девицы, не переставая обсуждать скорую встречу с
порнушных дел мастером Александром Геннадьевичем, шагнули на перрон...
«В конце концов, чего я теряю? Не понравится – развернусь и
уйду. Насильно, уж наверное, никто задерживать не будет!» – разродилась-таки
решением Кэт и кинулась вслед за потенциальными порнозвездами, стараясь не
думать о том, что за прогул ее могут выгнать с каторжной, но все ж таки
стабильной работы.
Нагонять девиц Кэт не стала. Шла на три шага позади, чтоб
они ее не заметили, но и не потерялись из виду. Таким образом они протопали три
автобусных остановки (девочки, похоже, жили в режиме строжайшей экономии –
точно как Кэт), перешли дорогу и, завернув в какой-то проулок, остановились у
невзрачного здания, напоминающего заштатную библиотеку, закрытую из-за нехватки
бюджетных средств и сданную в аренду. Возле дверей курил парняга в дешевом
костюме, очень похожий на охранника. Девицы подошли к нему и, сказав пароль:
«Нас ждет Александр Геннадьевич», были пропущены внутрь. Кэт последовала их
примеру.
Александр Геннадьевич оказался совсем не таким, каким Кэт
его представляла. Ей думалось, что порнопродюсеры выглядят подобно сутенерам –
все из себя мачистые, нагловатые, набриллиантиненные, с вульгарным шиком
одетые. Но Александр Геннадьевич был не из таких. Очень полный, неаккуратный, с
прокуренными запорожскими усами и плохо подстриженными пегими волосами, из дебрей
которых выглядывала сигарета, засунутая за ухо, он напоминал скорее школьного
завхоза или заводского мастера. Но это только на первый взгляд. Стоило ему
заговорить, как становилось ясно, в какой именно сфере он работает. «Со
сколькими партнерами одновременно вам приходилось заниматься сексом?» – вот что
спросил Александр Геннадьевич сразу после того, как велел всем раздеться (кроме
двух девиц из метро и Кэт, было еще четыре девушки и два парня) и выстроиться
перед ним. Выслушав смущенные и не всегда правдивые ответы, он пожевал свои
прокуренные усы и задал второй вопрос: «Опыт съемок имеете? Хотя бы в домашней
коллекции?». Все, кроме Кэт, утвердительно закивали.
– А ты, киса, что же – ни разочку? – тут же
отреагировал на ее отрицательное мычание режиссер.
– Нет, – честно ответила Кэт и стала пятиться к двери,
понимая, что «собеседование» для нее закончено.
– Стоять, – скомандовал он. Она послушно
замерла. – Покрутись. – Кэт сделала полный оборот вокруг своей
оси. – Тело отличное. Сиськи здоровые. Какой размер? Четвертый? – Она
подтвердила. – Потрогай себя, – велел он. Кэт, стараясь ничем не
выдать своей стыдливой растерянности, проделала то, что от нее хотели.
Александр Геннадьевич остался ею доволен: – Молодец, киса, – похвалил он,
но тут же погрозил пальцем: – Врешь, что нигде не снималась. Уж больно уверенно
держишься. Обычно новички, едва оголившись, тушуются...
– Мне к обнаженке не привыкать, – пожала плечами
Кэт. – Каждую неделю на сцену голой выходила...
– Актриса? – приподнял кустистую бровь Александр
Геннадьевич.
Кэт утвердительно кивнула.
– Где училась?
– В N-ском театральном училище.
Он присвистнул – слышал, видно, о таком и знал, каков его
престиж. Спасибо и на том, что не стал в расспросы вдаваться, только уточнил,
на самом ли деле Кэт хочет у него работать, и, получив положительный ответ,
щелкнул ее по лобку со словами «Можешь одеваться». То же самое он велел сделать
еще троим, остальных же продолжил опрашивать на предмет разнообразия
практикуемых ими видов любви. В результате тестирования отсеялись еще трое,
включая девицу из метро и последнего представителя мужеского пола. Оставшихся
девушек Александр Геннадьевич заставил имитировать оргазм. Что они и сделали,
огласив своими стонами похожее на читальный зал помещение. Режиссер остался ими
доволен, хотя они явно переигрывали, и велел одеваться.
Когда девушки облачились в свои вещички, Александр
Геннадьевич усадил их перед собой и торжественно сообщил, что они ему подходят.
Это означало, что в следующий понедельник они должны явиться сюда же с паспортами
и справкой из вендиспансера, красиво подбритыми лобками, разгоряченными лонами,
разработанными анусами (для этого каждой из них выдали по паре фаллоимитаторов
разных калибров) и желанием стать порнозвездами.
Услышав такое, Кэт приуныла, поскольку ничего кроме паспорта
и справки предъявить режиссеру не могла. На интимную прическу у нее не было
денег, лоно ее, отвыкшее от секса, было холодным, как айсберг, совать в себе
латексную дубинку, чтобы разработать «рабочие» места, она страшилась, а уж о карьере
порнопринцессы она тем более не мечтала. Да и следующий понедельник Кэт не
очень подходил! Ей хотелось приступить к делу прямо завтра, чтобы сразу же
получить гонорар и благополучно его потратить на новые башмаки (старые
держались на честном слове и клее «Момент») и нехитрые продукты – раньше ей
кое-что перепадало из ресторанной кухни, но за неявку на рабочее место ее,
наверняка, уже уволили, и до понедельника надо только чем-то питаться. Однако у
Кэт хватило ума оставить свои думы при себе, а режиссера заверить в своей
готовности явиться в понедельник в полном ажуре. На том и распрощались.
