– Киса, рожу попроще сделай! – то и дело орал он во
время съемки очередного эпизода. – Мы тут не психологическую драму
снимаем, а порнуху! Похоти побольше! И губы, дура, не кусай, а
облизывай... – Потом он поворачивался к ассистенту и жаловался ему: – Ох
уж эти мне актрисули профессиональные! Вместо того чтоб ноги пошире раздвинуть,
начинают тут трагедию личности играть...
Кэт сама понимала, что не давать выход своей творческой
энергии и дальше неправильно, но все никак не могла набраться решимости для
первого взмаха крыльями. Нужен был толчок. И вот однажды...
Было утро. По телевизору шла передача о кино. Рассказывали о
хитовых кинопремьерах последнего месяца. Среди них фигурировал отечественный
фильм с банальным названием «Мой ангел». Едва на экране замелькали кадры
рекламного клипа, как сердце Кэт судорожно сжалось, а шрамы на запястьях начали
невероятно чесаться. Это был фильм Славы! Тот самый, из-за которого он
отказался от нее (а вернее сказать – предал!). Вышел, значит!
Клип закончился. На экране появился ведущий и представил
гостей студии: режиссера фильма «Мой ангел» Бэллу Конову и исполнителя главной
роли Ярослава Ракова. Первой слово взяла режиссерша, и пока она вещала о
проблемах с финансированием, затормозивших на целых полгода выход «Моего
ангела» на экран, Кэт не отрывала глаз от Славы и не узнавала его, хотя за эти
полтора года внешне он практически не изменился, разве что прическу сменил. Был
вихрастым, стал аккуратно подстриженным, а в остальном – прежний Ярослав:
нежный юноша с огромными лучистыми глазами и влажным ртом. Эльфё околдовавший и
режиссершу, и ведущего, и оператора – тот не отрывал объектива камеры от его
безупречного лица, и только на Кэт чары Славы не действовали... Уже не
действовали! Она видела в уголках его красивого рта слабоволие, в крыльях
тонкого носа – жестокость, в сияющих глазах – гордыню, в улыбке – фальшь...
Ненависть, когда-то вернувшая Кэт к жизни, стала вновь в ней
разгораться. Когда же Ярослав заговорил, она полыхнула так, будто Катина душа –
канистра с бензином, а его слова – спички. Слава рассказывал ведущему, как
долог и тернист был его путь к славе. В красках он живописал трудности, с
которыми столкнулся, переехав в столицу. Оказывается, Ярослав голодал, ночевал
на вокзалах, ночами разгружал вагоны. Он был один в большом враждебном городе.
Ему некому было помочь, некому его поддержать, но он выдержал, не сломался, не
отступил, как некоторые. «А то была у меня подружка, – бросил он со
смешком. – Тоже из N-ска в Москву приехала за славой. Талантливая
девчонка, но... не боец! Не получилось раз, два, сдалась... А я не сдался!
Поэтому мое имя на афишах, а где она сейчас, я даже не знаю...»
– Подружка, значит, – прошептала Кэт с такой ледяной
яростью, будто хотела этими словами остудить бушевавший в душе пожар. –
Подружка, которая сломалась...
Ярослав улыбнулся с экрана и помахал на прощанье рукой. Кэт
повторила его жест. И тоже улыбнулась, вернее, оскалилась хищно, и потом сквозь
зубы процедила:
– Ну, ничего, скоро ты обо мне узнаешь!
* * *
В тот же день Кэт явилась к Эльзе в агентство и с порога
заявила:
– Я хочу стать звездой! Поможешь?
Эльза, невозмутимо пыхнув сигаретой, спросила:
– На что ты готова ради этого пойти?
– На все, – без промедления ответила Кэт.
– Тогда помогу, – заверила ее Эльза. – И начну
прямо сейчас. – Она остро глянула на Кэт сквозь пелену дыма и деловито
заговорила: – Режиссер Шанский ищет артистку на главную роль в своем новом
фильме. Предупреждаю сразу, с ним придется переспать, но это не даст никакой
гарантии, поскольку он тащит в постель всех соискательниц, а выберет,
естественно, лишь одну. Сегодня одна из моих подопечных должна была с ним
встретиться, но передумала. Как раз из-за этого. Если ты не погорячилась,
заявляя мне, что готова на все, можешь сходить на «кастинг» вместо нее – я пока
ничего не отменяла...
– Я готова на все, – эхом повторила Кэт.
– Тогда сегодня в семь в ресторане «Сулико». Оденься
поскромнее. Краситься советую умеренно. Веди себя паинькой. А лучше – строй из
себя целку. Когда дойдет до секса, делай вид, что такого огромного агрегата в
жизни не видела. Можешь даже обморок изобразить, – напутствовала она
Кэт. – А потом болевой шок!
– Ладно.
– И не забудь сказать напоследок, что впервые испытала
оргазм именно с ним.
– Боже мой! – простонала Кэт. – Старикану
семьдесят, а он еще ведется на эти штучки...
– Как раз в семьдесят на эти штучки и ведутся, – мудро
заметила Эльза и отправила Кэт домой, готовиться к «кастингу».
Ровно в семь часов вечера Кэт вошла в полутемный зал
ресторана «Сулико». На ней было маленькое черное платье, элегантные босоножки,
на шее нитка жемчуга. Волосы она убрала назад, макияж наложила такой умеренный,
что казалось, будто его нет вовсе.
Федор Петрович Шанский (сам себя он велел называть Федюней)
ждал ее за столиком. Обрюзгший, пропитой, плешивый, но одетый с иголочки и при
дорогущей трубке, он сидел на диванчике и пил вино. Вошедшую в зал Кэт
оценивающе осмотрел с головы до ног, остановился взглядом на обтянутой черным
трикотажем груди, усмехнулся плотоядно и только после этого поднялся, чтобы
помочь ей сесть.
Во время ужина Федюня норовил залезть Кэт под юбку, но она,
памятуя о наставлениях Эльзы, строила из себя «целку», то есть натягивала подол
на колени и смущенно опускала очи долу. А так как именно такое поведение
распаляло престарелого кинодеятеля, то десерта они не дождались – поехали к
режиссеру домой, чтобы вместе «почитать сценарий». По дороге Шанский слюняво
целовал Кэт в шею и шарил потными пальцами по ее бедрам. Когда же добрались до
квартиры, повалил ее на пол холла и отымел так быстро, что она не успела ничего
изобразить: ни испуга, ни болевого шока, разве только выдала заранее
заготовленную фразу:
– С вами я впервые испытала оргазм!
Услышав ее, Федюня расхохотался так оглушительно, что Кэт
вздрогнула.
– Артистка ты действительно неплохая, не врала Эльза! –
сказал он, отсмеявшись.
– Да? – растерянно протянула Кэт, не совсем понимая, к
чему он это сказал.
– Только дура! – Федюня бесцеремонно сорвал с нее
платье, лифчик и, схватив пальцами за сосок, гоготнул: – Или ты думала, я тебя
без твоей боевой раскраски, парика и пирсинга не узнаю... А, Киса?
Кэт скривилась от боли и попыталась оттолкнуть его от себя,
но Шанский, с силой вжав ее в пол, сурово сказал:
– Лежать!
Тут входная дверь, оказавшаяся незапертой, открылась, и в
квартиру вошел мужчина средних лет, худой, сутулый, горбоносый, с крупным
родимым пятном на шее. Кэт узнала его, это был известный продюсер Конев. При
виде его Шанский заулыбался и сделал приглашающий жест. Кэт сначала подумала,
что он просто хочет, чтобы тот прошел в комнату, а не стоял в холле, но
оказалось, Федюня имел в виду другое:
