– Я не об этом, – проговорил Игорь и очертил в воздухе
круг, как бы обводя ее лицо. – Не о внешней красоте, а о внутренней...
– То есть вы считаете, что знаете меня достаточно, чтобы
судить...
– Я вас знаю... И все о вас!
Брови Кэт взметнулись вверх. Все о ней не знал никто из
посторонних. Она тщательно скрывала свое прошлое (часть его – точно). Так
тщательно, что сменила фамилию и сделала пластику, лишь бы правда о некоторых
моментах ее жизни не выплыла наружу. В официальной биографии Кэт было сказано,
что она, отучившись в училище драмы города N-ска и сыграв много заметных ролей
в театре, поехала покорять столицу. Поскольку та покорилась не сразу, а
сдаваться Катерина Сокова не желала, то ей пришлось, чтобы выжить в не верящей
слезам Москве, поработать и продавцом пирожков, и официанткой, и даже
посудомойкой. В итоге Кэт дождалась своего шанса. В кафе, где она работала,
стало плохо одному из посетителей, девушка, пробовавшаяся когда-то на роль
доктора, смогла оказать ему первую помощь, что спасло ему жизнь. Спасенный
оказался известным режиссером. Он пригласил Кэт в свой новый фильм, после
которого ее заметили и стали звать в другие проекты.
В общем, история восхождения Катерины Соковой к славе почти
ничем не отличалась от многих подобных историй. Каждая вторая звезда Голливуда
имела примерно такую же биографию, да только правды в ней было ровно на треть.
В Катином же случае вранье составляло большую половину ее жизнеописания! Хотя
официанткой она действительно работала, как и посудомойкой, да только в кино попала
совсем другим способом...
– Вы заблуждаетесь на этот счет, – не сдержалась
Кэт. – Ничего вы обо мне не знаете...
– Это вы заблуждаетесь, – мягко возразил Игорь. –
Я знаю все... – Он пристально на нее посмотрел (кожу Кэт по-прежнему
покалывало от его взгляда, но теперь не так, как при ожоге, а будто после
массажа) и добавил: – Но это ничего не меняет.
Кэт медленно повернула голову и посмотрела в глаза Серова.
По их выражению она поняла, что Игорь не обманывает. Он действительно знает
все. Знает и не осуждает ее. И это удивительно, потому что сама она не могла
вспоминать свое прошлое без брезгливого содрогания. Не все, конечно, –
только часть его, но она, эта часть, всплывала в памяти чаще других эпизодов
былого, счастливых и радостных. Таких, например, как первый выход на сцену
театра драмы или получение премии «Открытие года» на фестивале искусств. Все
это происходило давным-давно и не в Москве, а в N-ске, городе, где она
родилась, выросла и стала актрисой...
Глава 4
В том, что Катюша, когда вырастет, станет актрисой, не
сомневался никто: ни она сама, ни родители, ни их друзья, ни педагоги. Уж очень
яркий был у девочки талант! Выявился он, когда Кате было четыре. Мама повела ее
в театр на детский спектакль. Постановка оказалась не очень удачной: актеры играли
безобразно, но особенно плохо – женщина, исполнявшая главную роль. Она была уже
немолода, полновата, и чтобы хоть как-то походить на юную принцессу, прима
кривлялась и жеманилась, из-за чего выглядела ужасно глупо. Родителям,
приведшим своих чад на спектакль, было за нее даже неловко, но ребятишки
смотрела постановку с увлечением, не замечая фальши. Одна Катерина взирала на
«принцессу» с брезгливым удивлением, а в середине спектакля стала исполнять
роль за нее. Она шепотом проговаривала все реплики, играла лицом и принимала
нужные позы. И так у нее здорово получалось, что сидящие рядом взрослые не
могли отвести от девочки взглядов. Забыв о том, что творится на сцене, они
следили за игрой маленькой артистки и восхищенно качали головами.
Когда спектакль закончился, к Катиной маме подошла
интеллигентного вида женщина (ее звали Тамарой Ивановной Вольской), сказала,
что поражена талантом ее дочери и хочет видеть девочку в студии детского
театрального творчества, где преподает. На следующий день Кэт уже была там.
Детей младше шести в студию не принимали, поэтому девочке просто разрешили
присутствовать на занятиях и репетициях. Однако по прошествии месяца Тамара
Ивановна, наплевав на правила, ввела девочку в основную труппу – Кэт оказалась
самой талантливой среди ребят, и оставлять ребенка-самородка без ролей лишь
потому, что она мала, руководительнице казалось неправильным.
В четыре с половиной года Кэт сыграла свою первую роль.
Маленькую, но заметную. В шесть ей досталась уже главная – роль Герды. В десять
Катерина играла во взрослых спектаклях драматического театра. В тринадцать
получила премию «Открытие года» на региональном фестивале искусств. В
шестнадцать без экзаменов была принята в театральное училище. В двадцать
закончила его с красным дипломом и тут же была зачислена в труппу N-ского
театра драмы. А в двадцать один Кэт стала его примой!
Она легко шла по жизни, походя завоевывая всех без
исключения: режиссеров, критиков, коллег, зрителей, мужчин. Она играла в театре
почти все заглавные партии, мелькала на региональном телевидении, имела двух
любовников, один из которых снимал для нее шикарную квартиру, а второй дарил
свое великолепное тело стриптизера и душу милого провинциального мальчика,
мечтающего об искренней любви.
Итак, у нее было все. Или почти все...
Любви не было! Страстной, с большой буквы Любви, настоящей,
всеобъемлющей, безумной! То есть влечение, восхищение, симпатию, – все это
Кэт испытывала. Влечение к стриптизеру, уважение к бизнесмену, и симпатию к ним
обоим. Но ни того, ни другого она не любила и чуточку от этого страдала. Ей
казалось, что актриса обязательно должна познать это чувство, ведь ей так часто
приходится его играть. Тем более в тот момент Кэт репетировала «Леди Макбет
Мценского уезда» и роль ей никак не давалась: она не понимала свою героиню, не
сопереживала ей, и никак не могла найти ей оправдание, что очень мешало Кэт
создавать образ. И так как актерская работа для нее была всегда важнее
остального, она стала страстно мечтать о любви. Кэт молила бога, чтоб он послал
любовь, когда без нее проходил еще один день, негодовала, считая себя
обделенной, высказывала Всевышнему свое недовольство... И вытребовала-таки!
Любовь, та самая, с большой буквы, накрыла Кэт, как штормовой вал, и унесла в
такие бездны страсти, что было не выкарабкаться. Когда это случилось, Кэт,
наивная, восприняла ее как подарок небес, выстраданный и вымоленный. Но любовь
эта оказалась – карой!
Кару звали Ярославом. Славой. На Ярика, Рослика, Славика он
просто не откликался. Он пришел в театр сразу после училища, но ему было уже
около двадцать пяти. В общем, старше Кэт, но похож на дитя. Капризный,
непостоянный, увлекающийся, наивный, непредсказуемый: готовый горько плакать
над мертвой птичкой и способный с исступленной жестокостью бить хлесткими
словами по больному. Красив Слава был тоже как-то по-детски! Чистое лицо с
нежным румянцем, огромные лучистые глаза, влажный полногубый рот, буйство
пепельных кудрей, спадающих на безмятежный лоб. Тело не мужчины – подростка:
без всякого намека на мышцы и волосяной покров. Принадлежи оно другому мужчине,
Кэт посчитала бы его непривлекательным, но Ярослав, с его лицом эльфа, мог быть
только таким: тонким, гладким, золотисто-бледным... И, что уже к фигуре не
относится, безумно талантливым!
