То, что это действительно так, Кэт поняла сразу, как только
увидела его впервые. Стоило ей взглянуть в его глаза, в которых бушевали, не
мешая друг другу, сразу две противоборствующие стихии (сероватая зелень океана,
и желтые отблески огня), как она почувствовала – перед ней гений. Так же думал
и сам Ярослав, поэтому ее явное восхищение воспринял как должное, а от Катиного
предложения помочь ему с его первой маленькой ролью пренебрежительно отказался.
Как будто знал, что играть он будет не второго крестьянина в третьем ряду, а
главного героя, и играть так, что после премьеры в него влюбятся все бабы,
присутствующие в театре – что в зале, что на сцене, что за кулисами... Включая
Кэт.
Роман их начался на третий день после премьеры. Начался так
обыденно, что Кэт должна была бы призадуматься, не дурной ли это знак, но
тогда, оглушенная любовью до состояния, близкого к дебилизму, она восприняла
просьбу Славы пустить его к себе переночевать как бесценный дар богов.
Он переночевал у Кэт один раз, затем второй, третий. На
четвертый день он переехал к ней со всеми своими вещами: стареньким чемоданом с
трусами, носками, штанами и тремя потрепанными книгами Шекспира. Естественно,
после этого Кэт пришлось распрощаться с обоими любовниками, но ее это не
огорчило, несмотря на то, что теперь за аренду квартиры она должна была платить
из собственного кармана (на карман Ярослава рассчитывать не приходилось – там
водилась одна мелочь). Расстраивало Кэт другое – Славино к ней равнодушие. То
есть он симпатизировал ей, ему нравилась с ней спать, беседовать, ходить в кино
(кино уже тогда являлось его страстью), ему было удобно с Кэт и интересно, но
он ее не любил. Это позже Кэт поняла, что он просто не имел такой способности –
любить кого-то, кроме себя, а тогда она ждала если не полноценного ответа на
свои чувства, то хотя бы их отголоска, однако желаемого так и не получала. В
остальном же все было прекрасно. Они ладили, а если и ругались, то только из-за
работы, которую обсуждали денно и нощно.
С Ярославом Кэт прожила три месяца. Вполне счастливых
месяца. Им даже денег хватало, несмотря на то, что жили они лишь на две
зарплаты. Слава, как все гении, к материальным благам был абсолютно равнодушен,
а Кэт была настолько неравнодушна к нему, что одного его присутствия рядом ей
для счастья оказалось достаточно.
Ярослав не изменял Кэт, хотя она жутко этого боялась. Зная,
как увлечены им многие дамы из их труппы, и предполагая, насколько красавцы
легкомысленны, она все ждала, когда до нее дойдет весть о его неверности, но
Слава так погрузился в свое актерское ремесло, что ничего другого не жаждал. Он
и с Кэт спал лишь раз в неделю, когда она буквально насильно затаскивала его в
кровать, а в остальное время репетировал-репетировал...
Все в их размеренной, почти семейной жизни изменилось в
канун Женского дня. Было седьмое число. Кэт находилась дома, прибиралась и все
гадала, додумается ли Слава купить ей подарок. Ей очень хотелось надеяться, что
да. Сама Кэт подарила ему на двадцать третье февраля (к ее глубочайшему
удивлению, Ярослав два года служил в артиллерийских войсках) домашний
кинотеатр, от него же ждала хотя бы коробки конфет, поскольку ей было важнее
внимание, чем сам презент, но от духов, например, она тоже бы не отказалась...
Дурочка! Тогда Кэт еще не знала, какой подарок ее ждет!
Слава пришел домой около полуночи. Пьяный. Но не от вина, а
от счастья. Обняв Кэт на пороге, он сказал: «Я уезжаю!» и поспешил в комнату за
своим чемоданом. Она бросилась за ним, выспрашивая, что он имеет в виду.
Ярослав разъяснил. Оказалось, его приметила ассистентка какого-то известного
российского режиссера и пригласила в Москву для работы в сериале. Она пообещала
ему главную роль и перспективу съемок в полноэкранной версии. И Слава, с
детства бредивший кино, тут же дал согласие на переезд, хотя на завтра у него
был запланирован спектакль. Кэт пыталась его вразумить, говоря, что без проб
его не возьмут, но коль он надумал пытать счастья, то ехать надо не завтра, а в
выходной, однако он не хотел ничего слушать. Ярослав был уверен в успехе и ни
на йоту не сомневался в том, что встреча с ассистенткой – тот самый счастливый
случай, который в корне изменит его жизнь: оказалось, мысль стать ведущим
актером N-ского театра драмы никогда не являлась пределом его мечтаний –
Ярослав грезил о мировой кинокарьере.
В Москву он выехал первым же поездом. Он звал и Кэт, но она
осталась, надеясь, что он скоро вернется. Кэт ошиблась – он не вернулся, хотя
главной роли ему не дали. Лишь второстепенную. Друг старшего брата главной
героини – вот кого играл гениальный Ярослав. Но он не унывал. Он верил в себя
настолько, что сжег за собой все мосты: бросил Кэт, со скандалом покинул театр,
наплевал на друзей, послал подальше поклонниц...
Он ушел в другую жизнь, захватив из прошлой лишь старый
чемодан и три томика Шекспира!
Сказать, что Кэт горевала, все равно, что назвать, к
примеру, умирающего от рака или СПИДа человека – нездоровым. Катерина в те дни
была не столько нездоровой, сколько умирающей. У нее болело все, да так, что
анальгетики не помогали. Она не могла есть, не могла спать. Дышать и то не
могла – приступы удушья мучили ее регулярно, но проходили, стоило ей только
подумать о смерти, как о спасении. От истощения, как нервного, так и
физического, у Кэт начались проблемы с памятью. Она забывала элементарные вещи
(где что лежит, на чем нужно добираться до работы, как-то она вообще пришла в
театр без юбки), не говоря уже о текстах ролей – Катя стала запинаться во время
спектаклей, приводя в ужас публику и режиссера. Но больший ужас они испытали,
когда Кэт посредине второго действия хлопнулась на пол и забилась в судорогах.
Естественно, спектакль прервали, а Кэт на «Скорой» увезли в больницу, где она
провалялась неделю без всякого улучшения самочувствия.
Неизвестно, до чего бы она в итоге себя довела, если бы не
Катин коллега Санька Замятин. Видя, что с ней творится, он позвонил Славе в
Москву и все ему рассказал. Тот, надо отдать ему должное, судьбой Кэт
озаботился и позвонил ей на сотовый, чтобы спросить о самочувствии. Впервые за
месяц, прошедший с момента его отбытия, она услышала его голос! И услышав,
ощутила такой восторг, что даже ее непреходящая боль отступила, а в животе
непривычно заурчало – это к Кэт вернулось забытое чувство голода.
Кэт болтала со своим возлюбленным до тех пор, пока не
кончились деньги на ее телефоне. Вернее, говорил Слава, а Катерина слушала. На
следующий день он снова позвонил, и она опять ему внимала. Мысль о том, что
любимому просто хочется с кем-то поделиться своими грандиозными планами, ее не
посещала – Катерина воспринимала его звонки как доказательство любви, и млела
от счастья, выздоравливая не по дням, а по часам.
Через пять дней Кэт выписали. В театре по этому поводу
устроили вечеринку с шампанским. В разгар ее ожил Катин сотовый – это звонил
Слава. Она тихо удалилась в уборную, чтобы громкие голоса и пробковая канонада
не мешали им говорить. Вот именно там, в плохо убранной кабинке туалета, она от
всего и отказалась! Кто-то пускает свою жизнь под откос, а Кэт спустила ее в
унитаз...
