И премьер объяснил Лашому, что происходит. Три министра призывного возраста заявили о своем желании пойти в армию… «Это нужно, даже необходимо, чтобы поднять престиж парламента. Они – люди смелые. И прекрасно!» – продолжал он. Это событие в то же время давало повод произвести необходимые, нужные для страны перемены в составе кабинета и создать новое правительство национального единства и общественного спасения. Учитывая влияние различных партий, премьер предлагал Лашому пост вице-председателя кабинета министров без портфеля.
– Твоя партия представляет примерно третью часть избирателей, подлежащих мобилизации… – сказал премьер.
«Тебе все-таки пришлось это признать?» – подумал Симон.
– Сейчас не время думать о второстепенных разногласиях. Я прошу тебя, я настаиваю на том, чтобы ты принял этот пост, – продолжал премьер. – Я не поручаю тебе никакого министерства потому, что, сам понимаешь, я предпочитаю, чтобы их возглавили люди менее нужные, чем ты. Я предполагаю поставить под твой контроль сразу несколько министерств… И главное, общественное мнение…
– Прошу час на размышление. Через час я дам тебе ответ, – сказал Симон.
Противогаз лежал перед ним на столе.
Его мысль, еще минуту назад блуждавшая в беспросветной тьме отчаяния, теперь снова работала четко и ясно.
Если он не примет предложенный пост, кто займет его? Должно быть, Франсуа Моро или Дельпа. Моро – сущий идиот, ну, конечно, не полный идиот, но не тот человек, какой сейчас нужен. В то время как он, Лашом… Имеет ли он право уклониться? Может быть, спросить мнение своей парламентской группы? «О, группа поступит так, как я захочу… Значит, снова борьба, зависть, интриги, подчиненные, которые плохо слушаются, снова ответственность… И все это – в условиях войны».
Но уже по одному тому, что его снова призывали в правительство, он видел все в менее мрачном свете. Был час ночи. Воздушного налета пока не произошло. Возможно, у немцев недостаточно мощный воздушный флот… Надо принять необходимые меры по обеспечению порядка, надо действовать решительно и быстро, направить в одно русло всю энергию нации. И почему надо думать, что война продлится бесконечно? Она может быть короткой и победоносной. Гитлер надолго увязнет в Польше. Он слишком быстро подавил враждебные ему народы, и это отягощает его положение. Быть может, Франции предстоит спасти мир, и ей нужны люди, способные осуществить эту задачу. В голове у Симона уже сложилась великолепная речь, бодрая, воинственная. Меры по противовоздушной обороне должны успокоить гражданское население…
И он уже видел самого себя в новой роли: видел, как он быстрым шагом проходит по траншеям, как Клемансо, как Пуанкаре. Ведь, если правительство падет, следующим премьер-министром…
Неужели это был тот же одинокий человек, который всего несколько минут назад стоял возле открытых кранов газовой плиты и думал о смерти?
А Мари-Анж? Вернуться к власти, зная, что по вечерам она не будет дожидаться его возвращения домой…
«Но я еще встречусь, встречусь с ней! Война волей-неволей сведет нас вместе… Только что я испытал минутную слабость, минутное отвращение к себе. Ну что ж, ведь я тоже человек, как и все другие. Я тоже имею право на мгновение пасть духом. И пока еще я сильнее, куда сильнее нынешней молодежи».
Симон Лашом оглянулся вокруг, увидел противогаз, книги, свое смутное отражение в зеркале, открытое окно, за которым лежал темный город, и полной грудью вдохнул свежий ночной воздух.
Он снял телефонную трубку, набрал номер.
– Алло, – произнес он, – это ты, премьер?.. Я согласен!
«Жизнь принижает» – это верно.
Но для Симона Лашома, как и для круга людей, к которому он принадлежал, иного существования быть не могло.
