– Но ваша светлость! – Угроза подействовала на жреца, как холодный душ. – Все же получилось, как вы хотели! Она у князя, ее изгой в аду! Скоро свадьба!
– Ты идиот, Тито-с! – устало возразил белый. – И зачем я вообще с тобой разговариваю? Ты даже не понимаешь, что сегодня она сделала то, чего вообще не должна была делать.
– Ваша светлость, но ведь все так удачно закончилось!
– Закончилось?! – не выдержав взятого тона, взревел его светлость. – А то, что от моего заклятия на забвение остались одни лохмотья, это тоже, по-твоему, удачно? А то, что при вторичном заклятии есть пятидесятипроцентная вероятность того, что она сойдет с ума и вообще выйдет из-под контроля? Ты будешь решать, что делать с неконтролируемой сумасшедшей, у которой в руках такая сила? Нет, с меня хватит! Мне все это надоело!
К величайшему удивлению Тито-са, привыкшего решать все вопросы не торопясь, тщательно все взвесив и обдумав, его светлость оказался очень скор как на решения, так и на их реализацию. С его ладони в ту же секунду слетела небольшая шаровая молния и устремилась прямо к верховному жрецу. Он только и успел, что открыть рот для очередного возражения, но его так никто и не услышал, потому что тело Тито-са вспыхнуло ослепительным белым пламенем.
Его светлость брезгливо отвернулся. Но ненадолго, потому что все закончилось очень быстро. Несколько мгновений красноречивых потрескиваний пожирающего свою жертву голубоватого пламени, и от верховного ольрийского жреца осталась только пара обломков костей, половина сильно обгоревшей нижней челюсти и кучка пепла. Его светлость, по всей видимости отличающийся любовью к чистоте, подобрал полы своих белых одежд, шагнул к облаку портала, по-прежнему висевшего в углу, и растворился в его серебристом сиянии.
Примерно около часа в кабинете ничего не происходило. Никто из монахов не попытался навестить своего настоятеля, а секретарь, еще раньше до полусмерти напуганный криками, доносившимися из кабинета начальника, так и не рискнул заглянуть в замочную скважину тяжелой двери красного дерева.
В самом кабинете тишина нарушалась только тиканьем больших напольных часов, привезенных ныне покойным верховным жрецом из Вандеи (где он совершал паломничество по святым местам) и к которым был очень привязан. Однако часы, похоже, подобной привязанности не разделяли и не остановились от горя при виде смерти своего хозяина, а продолжали исправно отбивать время над его прахом.
Не успел отзвучать последний удар очередного часа, как в том же самом углу снова замерцало облако портала, но на этот раз из него вышел не его светлость, а совершенно другой человек. Вернее, не вышел, а вылетел, да так энергично, что чуть не пропахал носом дорогой ковер покойного Тито-са. Когда же он изволил подняться с колен, то на его... не то чтобы спине... точнее, на месте, расположенном несколько ниже спины, явно отпечатался след чьей-то ноги.
Вышедший из портала встал и отряхнулся, приводя в порядок свои традиционно черные жреческие одеяния. Потом достал из потайного кармана бумаги, тщательно перевязанные и скрепленные многочисленными печатями. Оглянулся в поисках места, которое было достойно того, чтобы их положить. Стол, который обычно удостаивался подобной чести, к сожалению, находился в столь плачевном состоянии, что никак не мог претендовать на эту почетную роль, и вновь прибывшему пришлось ограничиться секретером. После этого он оглядел кабинет более внимательно, и взгляд его упал на то, что осталось от его предшественника, господина Тито-са. Заметно содрогнувшись, прибывший, однако, проявил редкую смекалку. С помощью двух листов бумаги он осторожно собрал пепел и, здраво рассудив, что удобрения, лучше чем это, просто не бывает на белом свете (ну, разве, что г... навоз!), высыпал его в стоящие на подоконнике горшки с цветами. Обломки костей и половинка челюсти отправились туда же, хотя для этого прибывшему пришлось изрядно повозиться и испачкать руки. Но дело того стоило. О бывшем отце-настоятеле больше ничего не напоминало.
После этого пришедший старательно вымыл руки, обнаружив за одной из тяжелых портьер умывальню, принял самый величественный вид, на который был способен, и позвонил в колокольчик, вызывая секретаря.
Юный монашек тут же возник в дверях, окинул взглядом разгромленный кабинет, и глаза его сразу стали похожи на две крупные медные монетки.
– А?.. – не удержался он от удивленного возгласа.
Пришедший невольно поморщился, недовольный отсутствием сдержанности у слуги, но ответил мягко:
– Я ваш новый отец-настоятель, сын мой. Можете называть меня отец Вигорий. Будьте добры собрать всех братьев, от которых зависит благополучие этой обители, дабы я мог представиться им по всей форме и вручить утвержденные епархией грамоты. Да, и пригласите кого-нибудь убраться здесь.
– А господин Тито-с?..
– Он... пошел на повышение, – после секундной заминки с прорезавшейся все-таки ноткой недовольства снизошел до ответа новый отец-настоятель. – Почему вы еще здесь, сын мой? Мои распоряжения должны выполняться в точности и немедленно, иначе я найду вам замену. Вам все понятно?
Секретарю все было понятно, и он моментально испарился из кабинета.
Что именно он будет делать с невестой князя, Будиан пока толком не знал. Были кое-какие мысли, но окончательное решение, да еще в таком важном вопросе, следовало принимать после серьезных размышлений. И совет умного человека в таком деле был бы нелишним. Поэтому, выйдя от князя, Будиан сразу направился в храм. Хотя время обычной для его сана еженедельной исповеди еще не пришло, он надеялся, что его постоянный духовник господин Тито-с не откажет своему духовному сыну в моральной поддержке.
К его огромному удивлению в храме, как правило тихом и строгом в своем благочестии, царила никак не приличествующая этому святому месту кутерьма. Монахи, которые по уставу должны были в данный момент заниматься медитациями, сбивались в кучи и что-то живо обсуждали. Тех же, кто должен следить за ними и пресекать в корне подобные безобразия, вообще не было видно. Мало того, даже служки и послушники, у которых в принципе не должно было быть голоса, вовсю шушукались и переговаривались друг с другом.
Будиан подошел к одной из групп монахов, среди которой заметил нескольких знакомых, и его тут же посвятили в причины происходящего, вывалив на него такие подробности, что волосы на голове вставали дыбом.
Больше, чем жрецом или монахом, Будиан был ученым, а потому считал себя человеком здравомыслящим. Поэтому он ни на секунду не поверил во все эти глупости насчет нового отца-настоятеля, которые поведала ему впечатлительная братия. И если он и решил уйти сразу после этого, так только потому, что полагал, что для обретения нового духовника сейчас не совсем подходящий момент. Но уйти ему не дали.
Как раз в этот момент в монастырском дворе появились старшие братья, которые явно готовились сделать некое объявление, а к Будиану подбежал слегка запыхавшийся секретарь отца-настоятеля.
– Брат Будиан! Да хранит вас богиня! Как хорошо, что вы здесь! Отец Вигорий послал меня за вами и просил вас срочно навестить его! Идемте, он у себя, ожидает вас.
