Сержант Саргас, зарывшийся в груду обломков и мусора в каких-то руинах, затаил дыхание. Мимо осторожно крались американцы.
Это был пиковый момент плана Родригеса, заключавшегося в том, что один человек пропустит мимо себя американцев, отвлеченных ведущимся боем, а затем пошумит в тылу через некоторое время после того, как бразильцы, отступающие в его направлении, затихнут.
В теории это должно было создать впечатление того, что передовые группы янки пропустили противника мимо себя, и бросить силы на оцепление и поиски в другом квадрате. А это давало шанс Рико и команде прорваться.
План имел один только минус — Саргас оставался в одиночестве и прорываться должен был сам. Майору эта часть не нравилась — первоначально он роль приманки должен был взять на себя. Но сержант вызвался сам и настоял на своем решении, аргументировав тем, что чувствует себя в городских боях гораздо увереннее. И тем, что группе нужен командир.
— Я вывернусь, парни, не парьтесь. Вам даже не стоит надеяться, что ваши мучения так просто закончатся — этот мир от меня не избавится с помощью парочки каких-то глупых гринго, — улыбнувшись во все свои двадцать семь зубов, диверсант пожал друзьям руки.
Сержант выдохнул, отбросив воспоминания. Американцы ушли вперед, и теперь ему следовало двигаться в прямо противоположном направлении.
Затихшая стрельба насторожила Свифта. Было что-то неправильное в том, как она закончилась, — не урывками, как это обычно бывает, с отдельными выстрелами последних остающихся в живых врагов, а вот как-то так, почти сразу.
Наступившая тишина, казавшаяся еще более безмолвной после грохота яростного боя, давила на плечи неясной угрозой, заставляя пригибаться и осторожничать.
— Крайтон! — Белобрысый солдат в замызганной грязью каске, рассматривающий через оптику своего «Гаранда» улицу, вздрогнул.
— Да, сэр?
Томас приблизился к его укрытию и, бросив взгляд на поле боя, поинтересовался:
— Какого хрена происходит? Где эти долбаные обезьяны?
— Мы не знаем, сэр. Они как сквозь землю провалились.
— Проклятие! Ищите их, черт вас всех подери!
— Капрал Крайчек сообщил, что через них эти ублюдки не проходили, а значит, они все еще внутри периметра оцепления, сэр. Просто прячутся, — снайпер пожал плечами и, ухмыльнувшись, добавил: — Так что скоро мы их найдем и прикончим.
Томас кивнул, одновременно пытаясь понять логику действий спецгруппы противника.
Зачем им прятаться сейчас? Они же сами атаковали прочесывающих очередную улицу солдат. Сами! Какой теперь им смысл прятаться, если их нахождение локализовано в пределах пары кварталов? Куда они теперь денутся? Единственный шанс — драться, пытаясь пробиться с боем.
Что-то тут не так, но что именно?..
Далекий звук выстрела мгновенно изгнал из головы рейнджера лишние мысли. Еще раз, и еще.
Хлесткие щелчки одиночных вдруг превратились в раскаты очередей, сопровождающиеся аккомпанементом хлопков американских карабинов.
Но этих карабинов у передовых групп не было…
— Они прорвались! — Свифт и Крайтон пришли к этому выводу одновременно.
Мысль подтвердил звук довольно мощного взрыва, похожего на результат применения ручного гранатомета, не раз использованного против янки.
— Вашу мать! Сучьи дети, живо вперед! — Командовавший операцией по поимке диверсантов полковник, неожиданно возникший за спинами бойцов, выглядел взбешенным. — Если эти суки прорвутся — отправлю вас всех на хрен к макаронникам, в гости к комми!
Угроза была более чем серьезна — мясорубка на Апеннинах была из разряда «сунул палец — в фарш все тело». Начавшие решительное наступление советские и немецкие войска не захватили еще Италию только благодаря ее ландшафту и тому, что она еще задолго до начала войны Альянса с Союзом была превращена в один большой укрепрайон.
Солдаты ломанулись вперед, а Томас все никак не мог понять, что же здесь неправильно. Как бразильцы прошли передовые группы? Да еще и без боя? Плюс эта дурацкая стрельба, закончившаяся почти одномоментно… Что-то тут не так, но что?
Звуки далекого боя затихли.
«Похоже, еще одному патрулю крышка». — Рейнджер сжал переднюю рукоятку своего автомата и, отбросив размышления, отправился следом за морпехами.
Рико, замаскировавшись в загодя сделанном убежище, наблюдал за американцами и беззвучно молился за Саргаса.
А самому сержанту помощь небес сейчас бы очень даже пригодилась. С первым патрулем он расправился быстро — три солдата умерли быстрее, чем успели понять, что происходит. Это дало диверсанту транспорт и немного времени на подготовку.
Впрочем, от этого было ненамного легче. На «шумение» американцы отреагировали мгновенно и теперь последовательно загоняли бразильца в угол. Но он так просто сдаваться не собирался, подтверждением чего было несколько трупов опрометчивых американцев.
Отходя все дальше от бывшего района оцепления, Саргас надеялся продержаться подольше, выигрывая время для своих друзей.
Любимая винтовка в руках и приличный запас патронов в висящих на поясе и в разгрузке магазинах пока не давали янкам приблизиться на достаточное расстояние, но бой высасывал запасы словно пылесос, давая понять, что все кончится очень плохо.
«Справа девять, слева три», — на секунду выглянув из своего очередного укрытия, Саргас понял, что умрет здесь. Американцы вперед уже не шли, банально блокировав его в доме и дожидаясь подкреплений. Рев приближающегося танка сразу дал понять, чем именно все это закончится. Ничего противотанкового у диверсанта не было.
— Мрази, — сержант сплюнул на пол, — все равно вы отправитесь в ад. А я буду вас там поджидать.
Он сражался отчаянно, но пятнадцать минут спустя, отказавшись сдаваться ненавистным гринго, иссеченный осколками танкового фугаса, бразилец лег на гранату, предварительно выдернув из нее чеку.
— Свобода или смерть! — последние слова сержанта Саргаса, посмертно получившего впоследствии орден Свободы, учрежденный Альверде как высшую награду ЮАФ, никто не услышал.
Тело диверсанта, помимо всего прочего подорванное еще и гранатой, унесшей жизни двух неопытных американских солдат, было сожжено на месте разгневанными соратниками последних и так и не было никогда найдено.
Конкретное место последнего сражения спецназовца также осталось неизвестным. По странному совпадению, одна из площадей в отстроенном после войны Буэнос-Айресе, названная именем сержанта, находилась совсем недалеко.
5 декабря 1946 года. Китай, недалеко от г. Нанкин
— Явился, — полуутвердительно-полувопросительно уставился на прапорщика Бондаря капитан Голенко.
— Так точно, товарищ капитан! — немолодой мужик вытянулся в струнку.
