— Ну а как же, вообще вот так и оставить? Пусть живут?
Капитан положил руку Юре на плечо и сказал:
— Не беспокойся, сюда мы придем попозже, обязательно придем.
В эту же секунду рефреном прозвучал мой голос:
— И живые позавидуют мертвым…
А на обратном пути мы обнаружили «рояль в кустах». Такой маленький, компактный рояль, притулившийся под кронами густых елей на маленькой овальной полянке. Рояль марки «У-2». Сперва, увидев торчащее из подлеска крыло, я даже не остановился и без интереса последовал далее. Просто, как ни странно, вымотался за эту ночь порядочно. И под утро меня начало клонить ко сну. Даже нет, не так, мне просто стало абсолютно безразлично, что творится вокруг. И поэтому я даже не подумал, что в самолете может быть что-нибудь ценное. Но матерный возглас капитана, раздавшийся за спиной, быстро вернул меня в окружающую действительность. Я другим взглядом обвел лесную поляну, перепаханную следами приземлившегося самолета, по-другому посмотрел на срубленные пропеллером сосенки и орешник. Судя по всему, летчик сажал машину из-за состояния полной безысходности. Просто на эту поляну мог сесть только явный самоубийца. Подойдя к машине, в свете разгорающегося утра мы увидели следующую картину: под еловым шатром стоял, чуть наклонившись, «У-2». Почти целый, если не считать нескольких пулевых отверстий в кабине и немного разлохмаченного попаданиями хвостового оперения. Сунувший в кабину нос Юра прошептал, что внутри кровь. Почему-то на этой поляне была такая атмосфера, что громко говорить казалось просто невозможным. Поднявшаяся густая трава, оплетающая шасси самолета, медленно покрывалась капельками росы от тонкой прослойки тумана, лижущего голенища наших сапог. Внимательно осмотрев кабину и прилегающие заросли, мы все же обнаружили пилота. Обрывки формы, изгрызенная портупея и планшетка дополнялись несколькими ребрами и буреющим в траве черепом с ошметками сгнившего мяса. Также была обнаружена простреленная кобура с искореженным ТТ. Ни сапог, ни крупных костей ног обнаружить не удалось — все же вокруг лес и тут слишком многие хотят есть. Судя по всему, раненый летчик тянул до аэродрома, сколько мог, и лишь потом сел на вынужденную. Заглянув в кабину и примерно сопоставив по пулевым отверстиям треки от пуль, я с большим почтением бросил взгляд на череп пилота. Суметь с такими ранами посадить самолет — этот человек обладал просто чудовищной силой воли. Он не только посадил своего воздушного коня, но и вылез из кабины, попытался дойти до своих. Тут, похоже, его и остановил поцелуй jalil Elghinn. Все остальное довершили лесные звери и теплая летняя погода.
Пока я занимался разглядыванием самолета, капитан по-шустрому осмотрел планшетку и извлеченные из нее документы. В некоторых местах они, конечно, были забрызганы кровью и поэтому немного попахивали сладковатым запахом разложения, но прочитать их было можно. Что капитан и сделал:
— Лейтенант Молчанов. Двадцать четыре года. Тридцать третий ИАП. Аэродром базирования — Пружаны. Совсем немного парень не долетел. Где-то километров пятьдесят не дотянул.
— Это и есть ваши летающие устройства? Если правильно помню, Сергей их еще самолетами называл?
— Да, это связной биплан из тридцать третьего истребительного авиаполка. Наверное, в первые дни войны был подбит и сел вот тут. Парня жалко — совсем молодой, надеюсь, долго не мучился.
— Ладно, ты, капитан, лучше скажи, как у вас обычно похоронный обряд происходит. Судя по количеству крови в этом самолете, парень сажал его только на силе воли и злости. Настоящий воин. Такой достоин хорошего посмертия и правильного погребения.
Поиски костей, разбросанных по поляне, выкапывание неглубокой могилы у корней дерева и прощание с отважным летчиком много времени не заняли. Уже через сорок минут мы, как муравьи, ползали по самолету. Агрегат оказался почти целым и, самое главное, с неповрежденными двигателями, почти полными баками. Видно, парня подловили на взлете, и поэтому много топлива он сжечь не успел. Скорее всего, картина того воздушного боя выглядела следующим образом: по взлетевшему с аэродрома У-2 отработала пара немецких истребителей и погналась за ним. Но, удалившись от катавасии над аэродромом, скорее всего, получили приказ не связываться с одиночным, выходящим из боя самолетом, тем более таким, и прикрыть свои штурмовики, разносящие в клочья аэродром русских. А молодой парень, выплевывая заполняющую легкие кровь на приборную панель, из последних сил искал на земле площадку, способную принять его воздушного коня. Он до последнего спасал — нет, не себя, спасал свой самолет.
После обследования выяснилось следующее. В самолете наличествует парашют, правда, залитый кровью и с пятью сквозными пулевыми отверстиями. На этом краткий перечень находок закончился. Кстати, обследовавший двигатель и шасси капитан высказался в таком ключе, что все вроде в рабочем виде. Посмотрев на Андрея внимательней, я вдумчиво задал начавший мучить меня вопрос:
— Капитан, ты что, в самолетах разбираешься?
— Ну, не так уж и хорошо, но летать летал. Правда, на УТ-2 с инструктором. Не так много, как хотелось, но взлететь, а потом сесть смогу.
— Нет, хумансы, вы все же странные существа. Ну, на драконе, ну, Ллос с ним, на грифоне — это я понимаю, но на этом?!
— Да ладно, очень надежная конструкция, и для взлета всего метров сто надо. Я тут уже посмотрел, надо срубить мелкую поросль и в том конце поляны деревья повалить, чтобы был коридор для взлета. Вот и все. Правда, топлива всего две трети бака, это, если не ошибаюсь, километров на триста — триста пятьдесят.
— Угу, тогда вопрос: до линии фронта сколько?
— А вот этого я тебе не скажу, вечером сеанс связи с Москвой, отрапортую об установке подарков и предложенном тобой методе двойного минирования, вот тогда можно и спросить. А зачем тебе расстояние?
— Капитан, единственным более или менее высоким чином вашего государства у меня на примете являешься ты. Дипломатические отношения с твоим государством мне устанавливать надо? Надо! Вывод: вручить тебе послание к главе твоего Дома, кучу подарков в виде листьев мэллорна, да и зелье «кошачьего глаза», думаю, пригодится, и отправить тебя на этом агрегате к руководству.
— Так Леший же плакался, что у него мэллорны — еще ростки-ростками и срывать с них листву сейчас смерти подобно?
— А вот с этим я в ближайшее время разберусь. Есть методы. В этом случае самолет и организация переговоров с руководством о твоей встрече — все на тебе. А чтобы даже случайно информация о союзе наших Домов не попала в руки противника, письмо придется писать таким образом, что прочитать его можно было только в твоем присутствии.
— В смысле?
— Потом, капитан, все потом. Кстати, тебе не жалко будет на благое дело маленького стаканчика крови?
ГЛАВА 30
Не кочегары мы, не плотники,
Но сожалений горьких нет как нет.
К/ф «Высота»
16.07.1941
