—Надеюсь, ты даунтаун без воздуха не оставил?
—Нет. Здесь была дежурная смена. Помогли разобраться. Ну, мне пора.
—Стоп! Ты забыл, о чем мы договаривались? Наши КП здесь. Телецентр, энергоцентр и центральная компрессорная. Пошли на объекты даунов потолковее, сам всё равно везде не успеешь.
—Да нет среди них потолковее!
—Так не бывает, Дима. Присмотрись. Джордж у нас уже центральный банк взял.
—Так то Джордж!
—А Иеремия здесь внизу оборону держит. Слышишь? Дмитрий с Петром прислушиваются к шуму перестрелки, доносящемуся с площади. Лицо Дмитрия вытягивается:
—Вас атакуют?
—Было бы странно, если бы нас оставили в покое. Здесь же главный нервный узел города. Так что, Дима, не глупи и не пытайся поспеть везде сам. Еще навоюешься. Всё только начинается. И оставайся на связи. Мистер Тил, дайте изображение площади перед телецентром.
Там всё по-прежнему. Идёт вялотекущая перестрелка. Но когда Тил поднимает обзор повыше, я замечаю густые столбы дыма где-то в районе площади, на которую выходят грузовые лифты. Этого следовало ожидать. Безоружный второй эшелон даунов уже поднялся наверх и начал действовать. Понятно, что люди, посланные туда Джорджем, не смогли увести с собой всех. Да их и не очень-то послушали, наверное. У меня нет никакого желания смотреть на эти события поближе. Всё это — неизбежные издержки даже не гражданской войны, а бунта. Стихийного бунта. Когда у тех, кого угнетали несколько поколений, появляется возможность отомстить, на поверхность, как правило, выплёскиваются самые низменные инстинкты. Время с ними! Как сказал Мирбах: «Это тоже входит в план». В конце концов, именно он организовал всё это. Вот пусть теперь и пожинает плоды.
Лёгок на помине! Канал связи с резиденцией Мирбаха оживает. Кто-то пытается соединиться с нами, запрашивает связь. Ну, я прекрасно знаю, кто это. Тил протягивает руку к пульту, но я останавливаю его:
—Не надо. Пока. Возьмите лучше еще пива.
Тил берёт еще одну банку, открывает её, раскуривает сигару и усаживается таким образом, чтобы не видеть даунов. На лице у него такое брезгливое выражение, что я не могу удержаться от провокационных вопросов. Открываю банку пива, тоже закуриваю и, подсев поближе к Тилу, спрашиваю:
—Я вижу, мистер Тил, вы не очень-то любите даунов? Тил вздрагивает и бросает на меня испуганный взгляд. Но увидев на моём лице выражение доброжелательности и любопытства, берёт себя в руки и отвечает вполне откровенно:
—А за что их любить, сэр Андрей? За то, что они живут под землёй, как звери в норах? За то, что они пожирают падаль? За то, что они тупые и безграмотные?
—А кто сделал их такими? Кто загнал их под землю и заставил питаться падалью? Можете не отвечать, это сделали задолго до вас. Но это продолжается с вашего молчаливого согласия, и такое положение вещей вас вполне устраивает.
А ведь они такие же люди. Их предки жили рядом с вашими предками. Вы отказываетесь видеть в них людей. Вы презираете их. Хорошо. Я не настаиваю на любви и братских чувствах. Но следует хотя бы уважать их за то, что всё, чем вы пользуетесь, создано их руками.
—Их? Уважать?!
Тил искренне поражен моими словами. Даже не столько поражен, сколько возмущен. У него такая реакция, будто в пивной банке оказалось не пиво, а… ну, скажем, моча кошачья. Здорово здешнему населению закапали мозги «прорабы перестройки». Я решаю свернуть беспредметный разговор и пожимаю плечами. Но задетый за живое Тил, в свою очередь, задаёт мне вопрос:
—А вы, сэр Андрей, как я понял, питаете к этим даунам искреннее уважение. Не так ли?
—Я бы так не сказал. Я уважаю их как людей труда. Людей, создающих своими руками всё, чем мы пользуемся, чем мы живём. Но я не могу уважать тех, кто позволяет загнать себя в резервации, в гетто, в концлагеря. Тех, кто позволяет лишить себя всех радостей жизни, превратить себя в рабочую скотину. Тех, кто вынужден стать каннибалом и смиряется с этим. Таких людей я уважать не могу.
—Тогда почему вы с ними?
—Сложный вопрос. Вряд ли вы поймёте до конца. Тому есть три причины. Первая: я хочу, чтоб они почувствовали, поняли, что они — сила. Хочу, чтобы они проснулись и забрали назад всё, что у них отняли. Чтобы они снова стали людьми. Причина вторая. Как вы поняли, я — русский. И в силу этого терпеть не могу Америку и америкосов. Страну и народ, которые десятилетиями и веками живут за чужой счет и при этом еще презирают все другие народы и поучают их, как они должны жить. Сейчас мне представился удобный случай устроить этой стране и этому народцу хорошенькое увеселение, которое они надолго запомнят. И третья причина. Еще больше я ненавижу тех, кого вы называете альтами. Ненавижу за то, что именно они организовали существующий порядок. Порядок, при котором такие, как вы, благоденствуют, а все остальные стонут. Вы ведь работаете оператором связи и должны знать, что недавно произошло в России. Но вы думали, это там, у них, в дикой России, у нас это невозможно. Как видите, возможно. И это только начало. Представьте, что будет, когда в город войдут еще и рэфы.
Я уже хотел нарисовать картину гладиаторских боёв с участием обеспеченных горожан, но меня прерывает вновь оживший канал связи с резиденцией Мирбаха. Теперь с ним можно и поговорить.
—Мистер Тил, есть возможность организовать хорошие помехи по этому каналу?
—Достаточно отключить фильтры вот этим тумблером.
—Будете ставить помехи по моему сигналу. А теперь включайте связь.
Через минуту монитор связи оживает, и на нём появляется лицо Пола Мирбаха. Он возмущен, расстроен и раздосадован одновременно.
—Андрей! Что происходит? Мы не об этом договаривались. Я уже полчаса пытаюсь выйти с тобой на связь…
—А что я могу сделать, Пол? Дауны, когда ворвались в телецентр, крушили всё подряд. Вот, только сейчас удалось восстановить связь, да и то работает кое-как.
Я киваю Тилу, и тот выключает фильтры. Секунд сорок я любуюсь рябью на экране и с наслаждением вслушиваюсь в треск и шипение, несущиеся из динамиков. Потом Тил восстанавливает связь.
—Сам видел. Сейчас я налаживаю связь с энергоцентром. Его, по моим сведениям, уже захватили.
—По моим тоже. Но почему вы выступили так рано? Ты поломал весь график.
—Извини, Пол, но ты не представляешь, как тяжело управлять этой толпой. Едва они получили оружие, сразу рванулись штурмовать лифты. Я с огромным трудом удерживал их. Пришлось даже пристрелить нескольких слишком ретивых. Но когда они навели винтовки на меня, я решил не рисковать.
Снова идёт сеанс помех. На этот раз я развлекаю ими Мирбаха подольше, почти три минуты.
—Андрей! — прорывается наконец Мирбах. — Сейчас подъедет дневная смена операторов телецентра. Она почти вся состоит из моих людей. Они помогут тебе наладить связь.
—Пол, ты в своём уме? Как они пройдут в телецентр? На площади идёт бой. С минуты на минуту подойдёт национальная гвардия, и там такое начнётся!
