—Это — Качающиеся Камни, — объясняет Лем. — Упаси вас Триединый наступить хотя бы на их край. Камень резко наклоняется, и человек исчезает. Просто исчезает. Никто не знает, куда. А между камнями можно идти без всякого опасения. Пойдём.
Путь между камнями оказывается довольно извилистым, вроде лабиринта, а иногда и запутанным. Постояв с минуту и подумав, уместится ли нога между камнями, приходится выбирать другую дорогу. Поле протяженностью около четырёх километров. И на эти четыре километра мы затрачиваем более трёх часов.
—Всё, — сообщает нам Лем, — самое опасное осталось позади. Отсюда уже начинаются обжитые места.
Обжитыми эти места можно назвать только с большой натяжкой. До самого вечера нам не встретилось ни жилья, ни человека, ни следов его деятельности. Впрочем, дважды попадались признаки того, что когда-то здесь располагались селения. Именно признаки. Несколько рядов неглубоких ям, заросших лебедой и полынью. Здесь в незапамятные времена стояли дома. Поля, когда-то возделанные, заросли бурьяном, кустарником и деревьями. Нет, совсем эти места не подходят под понятие обжитых.
Однако Лем идёт спокойно и уверенно. И только постоянные тоска и безысходность в его взоре, как мне кажется, углубились. А может быть, к ним добавилось еще что-то. Тревога, к примеру.
Только к самому концу дня мы находим то, что с натяжкой можно назвать домом. Три стены, сложенные из неотёсанных камней. Четвёртая стена давно развалилась. Между её камнями уже не трава проросла, а целые кусты. Крыша тоже обвалилась и держится краем на одной из стен строения.
—Здесь и заночуем, — говорит Лем.
Наутро мы выходим к действительно обжитым местам. Сначала нам встречается ячменное поле. Пройдя по его кромке, чтобы не топтать посевы, мы выходим на наезженную дорогу. Долго идём по ней, но жильё пока не попадается. Исключение составляют сараи и навесы. И только к концу нам встречаются люди.
Неказистая лошадёнка тащит большую телегу, груженную сверх всяких пределов стволами деревьев и большущими сучьями. Лошадёнку, терпеливо влекущую непомерный воз, с двух сторон понукают два человека. Они с непокрытыми головами, одеты в тёмно-серые рубахи из грубой ткани и такие же тёмно-серые штаны. Правильнее сказать — портки. На ногах — лапти из травы.
Завидев нас, возчики настораживаются. Один из них тянет что-то из-под сучьев. Но другой, присмотревшись, недоверчиво спрашивает:
—Никак Лем? Сын Бронка?
—Он самый, брат Фома. Я вижу, ты не забыл меня? — отвечает Лем.
—И ты, я вижу, меня помнишь. Давненько тебя в наших краях не было. Да что я говорю? Как ушел ты к гулякам, так всё гуляешь и гуляешь. Дома, вишь ты, ни разу не показался.
—Теперь вот сподобился. Как мои живут, брат Фома?
—А никак. Нет никого. Вишь ты, дело-то какое. Да Артём-то сказывал, встречал тебя, говорил тебе.
—Ничего он толком не сказал. Сказал только, что часть людей ушла за Зудящие Кусты. А кто ушел, он не знает.
—За Кусты нас смогло уйти, вишь ты, только восемь человек. Остальных всех оборотни накрыли.
—И моих?
—Я же говорю, всех. Как старого Бронка зарубили, я сам видел. Он, вишь ты, за Владу твою вступился. Вот его топориком-то и порубили.
—А Влада, Мила?
—С Владой они, вишь ты, как обычно поступили. Ну, ты знаешь как. А Милу твою и других детишек угнали в Красные Пески. Больше их никто не видел.
—Как же вы прозевали? Почему заранее не ушли?
—А получилось так, вишь ты, что оборотни накануне Имасово село разорили. Никто их после этого к нам и не ждал. Да и нагрянули они, вишь ты, в неурочное время. Мы всё спорили. Старый Бронк всё говорил: надо, мол, бросать всё, вишь ты, и в замке укрыться. А как, вишь ты, бросишь? Всю зиму в замке пальцы сосать? Так, вишь ты, недолго их до локтей сгрызть. А Бронк, вишь ты, говорил: лучше с голодухи пухнуть, чем оборотням попасться. Да, вишь ты, мало кто с этим согласился. Он хотел к вечеру уйти со своими. С ним собирались еще человек десять. А оборотни-то, вишь ты, не ночью напали, а в полдень. У нас, вишь ты, и стража-то не стояла.
—В полдень, говоришь? Это что-то новое.
—Вот я и говорю, в полдень. Никто их и не ждал. И стражи, вишь ты, не было. И ничего нам не оставалось, как в Зудящие Пески убегать. Бежим, вишь ты, а они — за нами. Моя Унда споткнулась, ребятёнка выронила. Вставать стала, тут её, вишь ты, оборотень и нагнал. Как секирой махнул, голова, вишь ты, в сторону отскочила. Я за ребятёнком нагнулся, а тот с секирой на меня, вишь ты. Где я, где ребятёнок. Не помню, как до кустов доскакал, вишь ты.
Фома рассказывает о гибели своей жены и ребёнка спокойным, даже равнодушным голосом, без всяких эмоций.
Словно не семью он потерял, а лопнула старая, гнилая упряжь. Он идёт рядом с Лемом, а его попутчик понукает лошадёнку. Мы идём следом за ними. Фома ни разу не поинтересовался у Лема, кто мы такие и куда идём. Раз гуляка ведёт кого-то, значит, так надо. Это, вишь ты, его дело.
—А где вы сейчас живёте?
—В Клотошном Замке.
—Далековато. А почему не в Супарном?
—В Супарном? А! Ты же не знаешь. Это, вишь ты, без тебя уже было. Нас словно Триединый предостерёг. Не пошли мы в Супарный, а сразу, вишь ты, пошли в Клотошный. Суиарный-то, вишь ты, оборотни разорили. Никто не ушел.
—А что же они ходом-то не ушли?
—А они пошли ходом. А там их, вишь ты, оборотни ждали. Откуда они узнали, где лаз наружу выходит? Вишь зарево? Там и был Супарный Замок.
—А что это там горит? Неужели Замок до сих пор догорает?
—Нет. Там, вишь ты, теперь новый Заколдуй появился. Да такой, вишь ты, что отродясь не видано. Всё горит. Жар такой, что сама земля плавится. Как воск, вишь ты. И по этой плавленой земле, вишь ты, каменные образины лазят. Сами черные, глаза красные, по восемь ног и по две клешни, что, вишь ты, у раков. Только такие, что тебя запросто перекусят.
—Понятно. А ты, значит, сейчас в Клотошный Замок дрова везёшь?
—Да. Сегодня, вишь ты, моя с Гутром очередь. Лошадёнка не спеша тащит воз с дровами. Гутр погоняет её. Лем с Фомой беседуют об общих знакомых, которых в большинстве своём уже Триединый прибрал. Мы идём сзади и осматриваемся. Теперь возделанные поля уже тянутся до самого горизонта. Ячмень, овёс, просо, рожь. Но в основном почему-то ячмень.
Дальше начинают попадаться и овощные клинья. Картофель, лук, свекла, снова картофель, горох, репа, капуста. Чем дальше, тем овощных полос становится больше. Чувствуется, что мы приближаемся к какому-то жилью. Видимо, к Замку.
—А вот и наш, вишь ты, Клотошный Замок.
Фома показывает куда-то направо. Там виднеется что-то вроде свинарника. Я сначала так и принял это строение за свинарник. Длинное низкое здание без признаков окон и дверей. Однако по мере приближения к Замку в стенах различаются узкие бойницы. Дверь, точнее, ворота обнаруживаются в торцевой стене. Замок, как и все строения здесь, сложен из неотёсанных камней, схваченных глинистым раствором.
