Книга Если бы Гитлер взял Москву, страница 71. Автор книги Вячеслав Шпаковский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Если бы Гитлер взял Москву»

Cтраница 71

Дрожь и тики после шока и контузии.

Выпадение прямой кишки, возникающее, если в течение многих дней человек поглощает значительное количество теплой мыльной воды с одновременным поднятием тяжестей.

Растяжение связок и перелом кости достигается обычно пропусканием через свою ступню колеса автомашины или повозки.

«Выстрел на родину» (самострел).

Самострел руки легко обнаруживается через осевшие на рану крупинки сгоревшего пороха. Поэтому в настоящее время участились случаи прострела ноги через сапог. По подобному выстрелу невозможно определить, был ли произведен выстрел с близкого расстояния, так как кожа обуви задерживает на себе продукты горения пороха и рана получается незачерненной.

Так как вышеперечисленные варианты симуляции (от одного до 10) не отличимы никакими медицинскими экспертизами от подлинных заболеваний, я обращаюсь ко всем частям, вплоть до отдельных подразделений, во время сан[итарного] освидетельствования апеллировать к национальному чувству ответственности, долга и народной стойкости каждого осматриваемого. Каждый немецкий солдат должен на сегодня осознать, чем он обязан всей массе германского народа.

Подписал ШВЕХ».

Подписав столь важную бумагу, Швех отправился с обходом и в первой же палатке наткнулся на молодого лейтенанта Пауля Фрике, уже начавшего выздоравливать после ампутации обеих ног, впрочем, всего лишь немного выше щиколоток. Ему, как все говорили, одновременно и дважды не повезло и повезло одновременно. Вместе со всеми он побежал в атаку, но… наступил на притаившуюся в траве русскую рогатку и пропорол себе одну ногу насквозь. Другой он еще и наступил на русскую противопехотную мину, и в результате ему оторвало на другой ноге все пальцы. Затем у него уже в госпитале началась гангрена, и все думали, что лейтенант не выживет либо ему придется отрезать ноги по самое бедро. Однако искусство лечивших его врачей превозмогло болезнь, и он — так считали все его соседи по палате — отделался очень дешево. Подумаешь, ступни?! Их легче легкого заменить на протезы! Зато у него цело все остальное и он со спокойной совестью сможет вернуться домой в Фатерлянд.

Однако парень был очень сильно истощен, и доктор прописал ему гоголь-моголь. Кормить выздоравливающих больных, так же как подавать им судно и вообще оказывать им всевозможные услуги, должен был персонал из наиболее подготовленных русских женщин, относившихся к своей работе, надо сказать, очень добросовестно и нареканий ни у кого не вызывавших.

Но в данном случае русская женщина, обслуживавшая палату, решилась переспросить:

— Герр доктор! Чаво вы сказали ему сделать?

Врач торопился и буркнул на ходу, стараясь быть понятым этой русской бабой:

— Гоголе-моголе… — и, увидев, что до нее не дошло, пояснил: — Это когда яйца с песком растирают…

Конечно, будь на его месте свой, русский врач, она бы еще трижды подумала, прежде чем выполнять такой странный приказ. Но тут, в госпитале у немцев, она такого уже насмотрелась, что поспешила его исполнить как можно лучше и скорее. Взяв чистую тарелочку, она просеяла на берегу реки песок через сито и с самым дружелюбным видом направилась к Фрике. Тот лежал, безмятежно улыбаясь. Боли он уже не чувствовал, на поправку он шел хорошо, поэтому в своих мечтах находился уже у себя дома, где целовал свою невесту Эльзу, письмо от которой он как раз только что получил.

Неожиданно прямо перед ним появилась русская нянечка и решительным движением откинула с его ног одеяло.

— Чего тебе? — спросил он по-немецки, но, разумеется, ответа не получил, вернее, ничего из ее ответа не понял. Что-то такое с ним сделать приказал врач. — Ну давай! — сказал Фрике и, не подозревая подвоха, махнул ей рукой. Женщина улыбнулась и спустила с него до колен трусы.

— Эх, простынку бы новую подстелить, — сказала женщина по-русски, — ну да я потом тебе сменю.

И она решительно потянулась к его мужскому достоинству, одновременно поставив на кровать полную тарелку речного песка. Другие раненые кто с удивлением, а кто и с некоторой опаской наблюдали за ее действиями. Однако волшебные слова «доктор велел» не давали им повода вмешиваться. И тут на половые органы лейтенанта Фрике вдруг высыпалась целая тарелка речного песка, после чего эта русская женщина взяла их своими мягкими полными руками и принялась осторожно растирать!

— А-а-а! — забился в истерике лейтенант Фрике. — Спасите! На помощь! А-а-а!

В палату вбежал проходивший мимо санитар и, обхватив ее руками сзади, громко закричал:

— На помощь! Эта женщина хочет раздавить яйца лейтенанту Фрике!

На шум и крики в палату прибежали врачи и охрана, решившая было, что на госпиталь совершилось нападение партизан. Естественно, что несчастную тут же скрутили и потребовали объяснений, однако она вполне спокойно ответила, что сделать так приказал ей сам герр доктор.

— Сказал, сделай ему гоголе-моголе, а я по-вашему-то не знаю, ну он мне и пояснил, мол, надо ему яйца с песком растереть, вот я и пошла их ему растирать, а они почему-то кричать стали…

Первым все понял кто-то из охранников и буквально согнулся пополам от смеха! Затем комизм ситуации дошел до доктора Швеха, и тот начал так смеяться, что уронил очки. Потом смеяться принялась вся палата, а женщина стояла посреди нее вся пунцовая и никак не могла взять в толк, чему это вокруг нее все так смеются. Пришлось одному из санитаров, кто более или менее сносно говорил по-русски, объяснять ей ее ошибку. Смеяться при немцах она все-таки не решилась, но зато отвела душу у себя дома, хотя о причине своей веселости никому из односельчан так и не сказала.

Доктор Швех распорядился, чтобы ее не наказывали, поскольку было очевидно, что то, что случилось, произошло от невежества. Зато Пауль Фрике на все те дни, что он провел в этом госпитале, сделался предметом постоянных шуток. Ему то ставили возле кровати тарелочку с речным песком, то спрашивали, насколько его сумела удовлетворить эта русская фрау, а уж про гоголь-моголь нельзя больше было и сказать, так громко все вокруг начинали смеяться! И нечего тут удивляться, ведь от трагического до смешного всегда один шаг…

* * *

А вот бронепоезд «Упорный толстопятый» все-таки погиб, причем погиб в тот самый момент, когда можно было считать, что он уже спасся, — на перегоне от Сызрани и до большого железнодорожного моста через Волгу. Немецким летчикам было запрещено бомбить этот мост, и они, обнаружив внизу русский бронепоезд, причем уже давно и хорошо им известный, решили рассчитаться с ним сполна. И как на беду, в это время на нем закончились боеприпасы для 40-мм автоматов и вышли все ракеты системы «пат». Счетверенный «максим» был слишком слабым огневым средством, чтобы отразить атаку нескольких десятков вражеских пикировщиков, и бомбовые попадания следовали одно за другим. Вагоны от взрывов сошли с рельсов и завалились набок, паровозный котел взорвался от прямого попадания. Когда в зону прикрытия подоспели наши истребители, то от бронепоезда уже ничего не осталось. Тем не менее, вернувшись к себе на аэродром, пилоты обнаружили в своих самолетах немало пулевых пробоин. Они догадались, что у «железной крепости» закончились снаряды к зенитным автоматам, но тем не менее ее команда упорно сражалась до конца!!!

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация